Эдуард вызывающе поднял голову, когда Мортимер доложил ему об этом. Глаза его светились на загорелом лице, хотя день не принес ничего нового в осаде города Глостера.
— Мне следует послать эмиссаров к Ллевелину, чтобы просить его не вступать в союз с Лестером? — спросил Эдуард.
— Ни в коем случае! — воскликнул Мортимер. — Договор, подписанный или неподписанный, не причинит вам вреда, но вы не должны намекать, что действия моего кузена могут повлиять на вас. Вы должны быть совершенно свободным, когда в будущем захотите иметь с ним дело. — Его темные глаза сверкнули при мысли о возобновлении борьбы между ним и Ллевелином на новых условиях, которые теперь, возможно, немного благоприятнее для него. — Что бы вы ни делали, — продолжил он, — Ллевелин примет договор Лестера. — Он засмеялся: — Почему бы и нет? Уверен, что в нем будут пункты, которые позволят нарушать закон, если Ллевелину это потребуется. А чтобы доказать свою добрую волю, ему нужно только послать Лестеру несколько стрелков. Я уверен, милорд, больше он ничего не сделает.
Глостер, знавший Уэльс почти так же хорошо, как Мортимер, подтвердил, что это хороший совет. Однако допрос о том, следует ли Эдуарду сопротивляться, пытаясь повлиять на Ллевелина, был поставлен на обсуждение; как раз в этот момент пришло сообщение, что Гримбо Ланселот из Глостера пообещал открыть город. Город был занят, но, согласно договоренности, не разграблен. Когда начались атаки на крепость, скука Альфреда немного развеялась, но развлечение оказалось недолгим. Замок был очищен от большинства защитников, некоторым удалось бежать. Двадцать девятого июня Роберт де Рос, защищавший замок, сдался.
Лестер понимал, что замок не сможет долго сопротивляться, раз город открыл ворота. Посыльный от Томаса, находящегося в Уэльсе для того, чтобы собрать там большую армию, докладывал, что Лестер отправил гонцов к своему сыну Саймону. Молодой де Монфорт вынужден был прекратить атаку Певенси и привести всю армию на поддержку отца.
Через несколько дней прибыл еще один гонец. На этот раз Томас сообщал, что все атаки Лестера на крепости Глостера в долине Аска отбиты. Изведав поражение и поняв, что для победы требуется больше людей и времени, Лестер отошел на юг, к Ньюпорту. Томас считал, что граф надеется взять этот город, пересечь пролив, подойти к Бристолю и, таким образом, обойти армию Эдуарда с тыла. Если это удастся, с мрачной усмешкой сообщил посыльный, наступление будет остановлено.
В третью неделю июля пришли новости, что Лестер снова повернул на север и напал на Херефорд. Однако Эдуард тоже двинулся на север и опередил своего врага. Неделей раньше из Уинчестера прибыла оскорбленная делегация, чтобы доложить, что молодой Саймон, когда ему не дали бесплатно всего, что он требовал, разграбил город. Принц быстро укрепил Глостер, оставив там гарнизон из преданных ему отрядов. Остальная армия была наготове. Когда через несколько дней сообщили, что Саймон миновал Оксфорд и направляется дальше на север, принц был готов выступить. Эдуард предположил, что раз Саймон не повернул к городу Глостеру и не напал на него, то, по-видимому, получил новый приказ от отца об объединении сил. Так как на юге через Северн переправиться вброд было нельзя, а все мосты заблаговременно уничтожили, Эдуард предположил, что попытка переправиться будет предпринята у Вустера или севернее, где реку можно перейти вброд. Он вернулся туда, чтобы не дать отцу или сыну перейти через Северн.
Рано утром двадцать девятого июля пришло сообщение от одного из друзей Мортимера в Херефорде: Лестер прибыл в город двадцать седьмого числа. К тому времени Эдуард не сомневался, что будет предпринята попытка пересечь реку, но за восточным берегом Северна, севернее Вустера, велось тщательное наблюдение, и никаких признаков армии Саймона, даже маленьких групп, пытающихся пересечь брод, не появлялось.
В комнате башни замка Вустер, которую занимал Эдуард, он громко высказывал свое удивление Альфреду:
— Мог ли Саймон вернуться назад и каким-то образом пересечь реку на юге?
Альфред, постоянный собеседник принца, равнодушно заметил, что вряд ли сын Лестера станет тратить так много мыслей и усилий. Избалованный и эгоистичный, Саймон, возможно, остановился отдохнуть или развлечься.
— Но не тогда, когда он знает, что нужен своему отцу, — возразил принц. — Своей снисходительностью Лестер купил любовь своих сыновей и… — Он внезапно остановился, ожидая замечания, что его собственный отец является образцом суровости, но Альфред ничего не сказал. Эдуард пристально посмотрел на него. Несколько недель наблюдая за Альфредом и слушая его, принц в конце концов пришел к выводу, что видит перед собой очень несчастного человека. — Что случилось? — спросил он. И затем сдержанно, так как было известно, что он очень осторожен в проявлении великодушия, сказал: — Я не мог бы вам чем-то помочь?
— Мне кажется, я потерял свою жену, — ответил Альфред. Его голос был спокоен, лицо ничего не выражало, но внезапно в темных глазах блеснули слезы.
— Потеряли жену! — ужаснувшись, потрясение проговорил Эдуард, нежно любивший свою принцессу. — Я занят, но не настолько, чтобы не погоревать с вами. — Он протянул руку и положил ее на плечо Альфреда.
— Я не имею в виду, что она умерла, милорд. Нет, не то. — Альфред попытался улыбнуться и объяснил принцу, как он отправил ее в Ившем, куда ее отец должен был прислать за ней, а от нее до сих пор не поступало никаких сообщений.
— В Норфолк надо добираться через всю Англию, — утешил его Эдуард. — А посыльного могли ранить или даже убить.
— Да, но я не думаю, что послали только одного человека. Хоть один из них должен был найти меня, ведь они не чужие в этой стране. К тому же мы достаточно долго находились в Глостере.
Эдуард прикусил губу, затем спросил:
— Вы думаете, что ее схватили по дороге? Сделали пленницей?
Альфред покачал головой:
— Если бы за нее хотели получить выкуп или взяли заложницей, разве я не получил бы сообщения?
Он замолчал и резко повернулся, не в состоянии признаться Эдуарду, столь уверенному в своей обожающей, любящей Элинор, что он боится не за безопасность Барби. Он чувствовал себя нелюбимым, покинутым, боялся, что в крепости отца она встретила человека, подарки которого прятала от него. В течение стольких недель, не получив от нее сообщения, он забыл ее теплоту, страх за его безопасность, неизменную поддержку, которую она выказывала ему на людях, даже если потом выражала несогласие с ним. Он забыл и о том, что не раз его самолюбие тешила ревность, которую, сама того не желая, проявляла Барбара.
