Ознакомительная версия.
Сразу же после отъезда Дунстанов я вновь повесил фамильные портреты. Они ни разу не упали.
— Когда можно будет вселиться сюда? — осведомился герцог.
— К завтрашнему дню, ваше сиятельство. Я соберу слуг, тех, кто еще способен работать, и заменю остальных их родственниками. А ваши детки? Они тоже приехали?
— Пока нет. Только я, матушка, сестра и две ее дочери.
Они пока в Вустере, но мы сегодня же вернемся туда и привезем их. Прикажи садовникам приниматься за работу и передай, что старикам будут выделены коттеджи и пенсии. Я не забываю тех, кто верно служил моей семье как в счастливые времена, так и в смутные, — объявил герцог и обратился к сестре:
— Нам пора, Отем.
— Миледи… — пробормотал дворецкий.
— Да, Бекет?
— Я так и не поздоровался с вами как следует, но, поверьте, счастлив вас видеть. А ваш супруг? Когда его ждать?
— Спасибо, Бекет, но я вдова. Мой муж, маркиз д'Орвиль, скончался.
— Примите мои соболезнования, миледи, — с поклоном заметил Бекет.
— Да, еще одно, Бекет, — вспомнил герцог. — С тех пор Дунстаны ни разу не появлялись? Король пообещал, что никто не будет лишен права владения, и я не хотел бы лишиться фамильного поместья.
— Они погибли, милорд, на выезде из Вустера. Кони чего-то испугались во дворе гостиницы и понесли, прежде чем кучер успел вскочить на козлы. Через несколько миль карета перевернулась. Детей у них не было. Никто не скорбел по этим людям, и поскольку окрестные жители не знали, откуда они родом, то и похоронили их на соборном кладбище. Слуги разворовали их вещи и сбежали со всем скарбом, а священники забрали все, что было в экипаже, вместе с драгоценностями леди Дунстан в уплату за гробы и рытье могил.
Чарли кивнул, довольный, что теперь не придется досаждать кузену просьбами вернуть дом.
— Мы прибудем завтра, — сообщил он Бекету и вместе с сестрой отправился в Вустер.
На следующий день два дормеза и телеги, дребезжа, вкатились во двор Королевского Молверна. Двери дома распахнулись, и процессия лакеев в ливреях с герцогскими гербами вышла на крыльцо, встречая хозяев Бекет поспешил приветствовать прибывших, но самый теплый прием был оказан Адали Он лично протянул мажордому графини руку, широко улыбаясь и непрерывно болтая.
— Мне отвели прежнюю комнату, Бекет? — осведомилась Отем.
— Да, миледи, а малыши разместятся рядом с вами.
Между спальнями есть дверь. Герцогиня тоже поселится в прежних покоях. Все будет как раньше, — радостно объявил он.
— А я скучаю по своему пони, — закапризничала Мадлен.
— У тебя будет другой, — пообещал герцог.
— Говори по-английски, — велела бабушка. — Теперь ты в Англии, дитя мое. И ты тоже, Марго.
— Хочу домой. — захныкала Мадлен, едва переступив порог. — Мне не нравится в Англии. Хочу в Шермон!
Отем остановилась и, подхватив на руки дочь, поставила на стул, так что глаза их оказались на одном уровне.
— Ты обязательно поедешь домой, Мадди, но не сейчас. Я шотландка по рождению, и наш король только что вернулся на трон. Дядя Чарли — его кузен, и гостить в его замке — большая для нас честь. Пока что мы остаемся в Англии. Здесь живут почти все наши родственники. Возможно, мы даже посетим Шотландию, и вы с Марго увидите Гленкирк, где я росла. Я уже рассказывала тебе об этом и повторять не намерена. С тобой твоя Мари, а у Марго есть Жизель. Не расстраивай сестренку, Мадди. Сама знаешь, она во всем тебе подражает, и если ты станешь капризничать, ее тоже не уймешь. А значит, и мне покоя не будет. В своей комнате можешь изъясняться по-французски, но на людях говори по-английски. Ясно?
— Да, мама, — прошептала Мадлен, когда мать вновь поставила ее на пол. — А я увижу вашего короля?
— Если будешь хорошей девочкой, — кивнула Отем и обратилась к нянькам:
— Надеюсь, вы исполните мою волю.
И не позволяйте девочкам жаловаться или сравнивать Англию и Францию. Вы поняли?
— Да, мадам, — ответили женщины хором.
Постепенно жизнь в Королевском Молверне вошла в колею, хотя Чарлзу часто приходилось уезжать ко двору на помощь королю. Постепенно Отем поняла, что здесь, в Англии, кроме богатства, у нее нет ничего. Ни дома. Ни семьи. Даже титул французский.
Генри с женой и детьми приезжали погостить, и Отем поразилась, увидев, как постарел брат. Ее племянники Генри и Энн сами были уже родителями. Только сейчас Отем осознала, что ей, самой младшей дочери Жасмин, через несколько месяцев исполнится двадцать девять.
Она думала, что душевная рана затянулась и тоска по Себастьяну немного утихла. Наверное, во Франции. особенно в Шамборе, с королем, все казалось легче Но сейчас, осознав, как летит время, она впервые задумалась о повторном браке. Но кто возьмет ее в жены? Она не Жасмин. У нее нет безумно влюбленного Джеймса Лесли, готового идти за своей дамой на край света. Кто она такая? Всего лишь вдова иностранного дворянина, ухитрившаяся к тому же родить бастарда от французского короля. Что же ей делать?
Вечная гостья, без собственного приюта и крова… Можно, конечно, вернуться в Шермон, но он принадлежит ее дочери. Мадди уже почти семь. Не успеет Отем оглянуться, как дочь станет невестой. В Шермоне нет вдовьего дома. Неужели ее ждет участь приживалки при зяте, тещи, которую будут едва выносить? И будет ли Людовик настаивать на продолжении сладостной идиллии каждый октябрь или скоро устанет от нее? Забудет о своей драгоценной?
Будущее представлялось ей унылым и безрадостным. С таким же успехом она могла умереть. Кто заплачет по ней?
Чарли, вернувшийся из столицы в середине октября, заметил перемены в сестре и спросил мать, что стряслось.
— Понятия не имею, — призналась Жасмин. — Я не раз спрашивала, но Отем лишь отшучивается. Вроде бы все как обычно, и в то же время что-то явно неладно. Может, ты сумеешь выяснить, что беспокоит Отем? Я умываю руки.
Герцог Ланди пригласил сестру на прогулку. Они шли не разбирая дороги, пока не забрели на фамильное кладбище, где покоились их родные, а также верные слуги. Чарли присел на мраморную скамью у могил Скай О'Малли и ее мужа Адама де Мариско и жестом пригласил сестру присоединиться. Несколько минут прошло в молчании.
— Можешь все отрицать, — наконец вымолвил Чарли, — но мы с мамой видим, как ты страдаешь. Что с тобой, Отем?
— У меня ничего нет, — грустно призналась она. — Ни дома. Ни жизни. Вообще ничего. Шермон принадлежит Мадди. Я не знаю даже, хочу ли вернуться во Францию, хотя рано или поздно придется везти туда дочерей. Я совсем одна, Чарли. Совсем.
Чарли не знал, то ли смеяться, то ли плакать. И хотя понимал причину тоски, завладевшей сестрой, все же не мог не признать, что ей в чем-то очень повезло. Когда умер Себастьян, на ее плечи легли заботы о немалом хозяйстве, не говоря уже 6 воспитании осиротевшей дочери.
Ознакомительная версия.
