— О да, я забыла, — сказала она торопливо, кладя кость на тарелку и облизывая пальцы. — Мне кажется, глупо пользоваться ножом и вилкой, когда пальцами и зубами можно действовать гораздо ловчее.
Смех Гарета разнесся по всей комнате и, ударившись в обшитые панелями стены, вернулся эхом.
— Верно, — согласился он, — это очень глупо. — В таких вопросах много чепухи. Почему нельзя есть руками, если хочется?
— Я думаю, испанские обычаи очень отличаются от английских, — сказала Люси с несколько деревянной улыбки — Вам, должно быть, трудно все запомнить.
— Верно, — с обезоруживающей искренностью согласилась Тэмсин. — Надеюсь, Люси, вы не откажетесь помочь мне. Не сомневаюсь, ваш брат будет рад, если вы избавите его от некоторых неприятных обязанностей. Я знаю, он находит их тягостными.
Улыбка ее стала шире, когда она бросила взгляд на Джулиана, и на щеках появились ямочки. Он удивился, почему не замечал их раньше. Ее щеки слегка раскраснелись, глаза блестели. Лакей снова наполнил ее стакан вином, и Джулиан поймал себя на том, что считает выпитые ею стаканы. Этот был третьим.
Она продолжала вести себя непривычным для него образом на протяжении всего обеда. Единственное, что в ней изменилось под воздействием вина, это то, что ее глаза заблестели ярче. Джулиан по опыту знал, что Тэмсин редко делала что-либо без задней мысли. Значит, она хотела с ним помириться.
Ясно было, что Гарет очарован Тэмсин, его взгляд неотступно следовал за ней, ловя каждое движение, и громогласный смех приветствовал каждую ее выходку. Люси же становилась все более молчаливой. Тэмсин ни в малейшей степени не поощряла его, но, чтобы добиться внимания со стороны Гарета Фортескью, в этом и не было надобности.
Когда дамы встали из-за стола и направились в гостиную, Гарет с видом знатока понюхал портвейн.
— Живая маленькая штучка, верно? Мне всегда казалось, что испанцы чертовски по-пуритански относятся к своим женщинам — монастыри, дуэньи и все прочее. Но эта девочка — самое живое существо, которое мне доводилось встречать.
— Вы всегда умеете найти деликатную форму выражения своих мыслей, Гарет, — сказал Джулиан ледяным тоном. Зять уже был сильно пьян, и щеки его пылали, а глаза косили.
— О, прошу прощения, Сент-Саймон. — Гарет широко улыбнулся. — Я не хотел никого обидеть. Разумеется, она маленькая невинная девочка. Вы, кажется, сказали, что ее отец был испанским грандом?
— И близким другом Веллингтона, — подчеркнул Джулиан.
— Надо полагать, богатым? Я слышал, эти гранды богаты. — Гарет икнул и выбрал виноградину из вазы, стоявшей перед ним.
— Насколько мне известно.
Тема не казалась многообещающей, и даже Фортескью, похоже, наконец это понял и погрузился в скорбное молчание. Перспектива провести долгие летние месяцы в доме своего неприветливого шурина, без Марджори, которая могла бы подсластить пилюлю, показалась ему теперь гораздо менее привлекательной.
В гостиной Люси старалась восстановить равновесие, сидя на месте хозяйки за столом, накрытым к чаю.
— Вы в Испании пьете чай после обеда?
— Как правило, нет.
Тэмсин задумчиво смотрела на Люси. Ей казалось, что сестре Джулиана необходимо некое сестринское внимание и руководство. Вопрос заключался в том, как справиться с этим трудным делом и не выдать себя?
Люси разлила чай.
— Мы всегда добавляем в него молоко потом, — объяснила она несколько скованным тоном.
— Зачем?
— Чтобы каждый мог подобрать крепость по своему вкусу, — сказала Люси. — Если налить молоко сразу, это сделать невозможно.
— Да, пожалуй, это верно, — согласилась Тэмсин, садясь на диван рядом с Люси. — Я должна это запомнить. Расскажите мне о своем муже.
— Почему вы хотите о нем узнать? На щеках Люси появились красные пятна, когда она передавала Тэмсин чашку.
Тэмсин сделала глоток и решила, что сейчас не время для чаепития.
— Потому что мне кажется, вам требуется небольшая помощь, — сказала она искренне. — После десяти месяцев брака муж все еще должен спать в постели жены. Если вы не примете меры, он будет все больше отдаляться от вас и проявлять интерес к другим женщинам.
— О, как можно говорить о таких вещах? — Люси потрогала свои пылающие щеки. — Да и что вы можете об этом знать?
— Я испанка, — сказала Тэмсин довольно загадочно. — Возможно, мы более откровенны в этих вопросах.
Она поднялась и подошла к буфету. Ей следует обходить острые углы, если она действительно хочет помочь Люси, но их беседа нынешним вечером и обед в обществе Гарета Фортескью убедили ее, что юная Люси нуждается в помощи.
Она налила себе стакан вина, сочувственно глядя на смущенную, раскрасневшуюся и негодующую молодую женщину.
— Вы любите своего мужа, Люси?
— Конечно, люблю! — В синих, как фарфор, глазах засверкали слезы. — И он любит меня.
— Да, конечно, он вас любит. — Тэмсин снова села. — Но он старше вас и значительно опытнее. Вам приятно быть с ним в постели?
Онемевшая Люси уставилась на нее. Тэмсин кивнула.
— Вы, конечно, были девственницей. И я не думаю, чтобы он позаботился выяснить, что приятно вам. Мужчины такого типа часто ведут себя подобным образом.
— Что вы хотите сказать? — Люси искала подходящие слова, не способная поверить, что и впрямь слышит то, что слышала. — Я не хочу об этом говорить… это ужасно… непорядочно.
— О, ради всего святого, Люси! Если вы не будете об этом говорить, то как вы научитесь заниматься любовью? А если вы не научитесь наслаждаться ею, и муж тоже не будет получать от этого удовольствия. И тогда вы и в самом деле окажетесь в плачевном положении.
Непринужденно кивнув, она отпила немного вина.
— Сесиль всегда говорила мне о ханжестве англичан и о том, что их женщины ничего не знают об удовольствии… Собственно говоря, когда она была девушкой, считалось ужасным, чтобы женщина получала наслаждение от занятий любовью.
— Сесиль? — переспросила Люси слабым голосом.
— Моя мать. Она бы говорила с вами точно так же, как я, Люси, поэтому, пожалуйста, не обижайтесь, Люси не сводила глаз с необыкновенной девушки, смотревшей сочувственно и проникновенно и заставлявшей ее чувствовать себя так, будто она на приеме у врача. Прежде чем она успела собраться с силами и привести мысли в порядок, в гостиную пожаловали Джулиан и Гарет.
— Люси объясняла мне, как правильно наливать чай, — сказала Тэмсин. — Могу я теперь налить чаю джентльменам, Люси?
Люси отодвинулась от подноса, и Тэмсин заметила, что ее руки слегка дрожат. Когда Джулиан предложил, чтобы сестра поиграла, она неохотно подошла к фортепьяно. Голова ее была так полна услышанным, что пальцы отяжелели, и после двух неудачных попыток сыграть народную песню Гарет сказал ей грубо;
