— Напугал? Эту вертихвостку? Да она просто воспользовалась предлогом, чтобы увильнуть от своих обязанностей!
— Почему ты так ненавидишь Винчестера? Что он тебе сделал? Я, по правде говоря, очень рада его предложению. Мне претит жить в Виндзоре, где поселились де Лусиньяны и родственники Красавицы!
— Мы могли бы воспользоваться гостеприимством моего друга Роберта, епископа Линкольнского.
— Как тебе угодно, дорогой, — промурлыкала Элинор, глядя на себя в зеркало. Она была довольна, что едет в Лондон, и ей было безразлично, в доме кого из епископов они расположатся на время торжеств.
Спустившись с лестницы, Симон застал у перил жалобно всхлипывавшую Бренду.
— Милорд, заклинаю вас, оставьте меня в Кенилворте, я не хочу жить в доме милорда епископа Винчестерского.
Симон с любопытством взглянул на камеристку:
— В чем дело? Почему ты дрожишь?
Бренда ухватила его за рукав и повлекла в пустую оружейную комнату, где поведала обо всем, что связывало ее с Питером де Рошем.
— Тебе нечего бояться, дитя мое! Графиня Лестер возьмет с собой в Лондон другую камеристку, — сказал он девушке, выходя вместе с ней из оружейной. С площадки лестницы за ними внимательно наблюдала Элинор.
Поднимаясь на башню Цезаря, Симон раздумывал о словах Бренды. Выходит, подозрения сэра Рикарда полностью подтвердились! Де Монтфорт решил принять любезное приглашение Винчестера. Это даст ему возможность разузнать как можно больше о тайных интригах его высокопреосвященства.
При виде Элинор он улыбнулся и протянул руку к ее груди.
— Не трогай меня! Как ты смеешь?! После того, как миловался с этой…
— С какой? — оторопело спросил Симон. — А-а-а, ты видела меня с Брендой! Да ты никак ревнуешь? — И он расхохотался.
— Ревновать тебя к этой подстилке, которая побывала под всеми слугами и воинами Виндзора, Одигема и Кенилворта? Уж не спятил ли ты?! Просто в следующий раз, когда твой уд станет выпрыгивать из панталон, выбирай места поукромнее. По-моему, тебе совершенно незачем заваливать служанок чуть ли не на глазах у всей челяди!
— Ну успокойся же, Элинор! Я не взглянул бы и на первых придворных красавиц, ведь у меня есть ты! Девчонка умоляла меня оставить ее здесь. Она не хочет ехать в Лондон. И я согласился, сказав ей, что ты возьмешь с собой другую служанку. Прости, что вмешался не в свое дело, но ведь ты не будешь против? Бог с ней. У нее наверняка какой-нибудь душещипательный роман. Как и у меня. С тобой! —Элинор улыбнулась ему счастливой улыбкой. — Только, если хочешь соблазнить меня, не надевай это красное платье. Оно тебя полнит!
— Ох, Симон! Дело не в платье! — всхлипнула Элинор.
— А в чем же? Да что это с тобой?
— Мне кажется, я снова беременна.
Он расхохотался и не удержался, чтобы не поддразнить ее:
— Ты обеспокоена, что все узнают — мы с тобой иногда предаемся любовным играм?
— Ах, да как же ты не понимаешь! Ведь мы женаты всего полгода, а я ношу уже второго ребенка! Это все ты виноват!
— Я? Да неужто? Вспомни-ка хорошенько, в ту ночь, когда ты засунула палец в мой…
— Сим! Прошу тебя! — взмолилась Элинор, густо покраснев.
Он поцеловал ее в щеку:
— Неужто ты не рада? Или мои сыновья, по-твоему, недостаточно красивы?
— О, что ты! — Лицо Элинор озарила мягкая улыбка. Ее сердце преисполнилось нежности к спавшему в детской малышу и к его еще не рожденному брату.
Вид Лондона неприятно поразил Элинор. Улицы его были узки и грязны, ветхие дома походили на расшатавшиеся зубы во рту древней старухи. Как все это было непохоже на их чистый, зеленый Кенилворт! Однако жители столицы, как оказалось, хорошо знали Симона и при виде Бога войны издавали приветственные крики. Мужчины с поклонами снимали засаленные шапки, женщины радостно улыбались и махали руками. Элинор было лестно, что ее муж пользуется таким почетом среди простых лондонцев.
Дом епископа Винчестерского, куда они вскоре прибыли в сопровождении многочисленных слуг и воинов, оказался каменным сооружением огромных размеров. Полы в комнатах и коридорах были устланы коврами, вдоль стен стояла дорогая резная мебель. Чувствовалось, что на обустройство этого дворца хозяин не пожалел ни сил, ни денег.
Вечером графу Лестеру нанес визит живший на этой же улице епископ Линкольнский. Во время беседы двух мужчин Элинор хранила благоразумное молчание, и ей удалось узнать многое, о чем она прежде даже не подозревала.
Линкольн уведомил Симона, что принц Ричард не намерен присутствовать на крестинах племянника, поскольку предпочитает оставаться в своем новом владении Пуату. По мнению епископа, Ричард вынашивал планы овладения Римским престолом и не желал покидать континент.
Собеседники с презрением клеймили жадность принца, ставшую притчей во языцех, и Симон, досадливо поморщившись, сказал его высокопреосвященству:
— Он получает доходы не только со своих владений, но и с земель Маршала, но однако же не погнушался принять от меня денежное подношение, когда я уговаривал его признать мой брак. Вот куда пошла значительная часть денег, которыми вы меня ссудили!
Элинор сидела как на иголках, борясь с желанием встать на защиту брата. Но тут речь зашла о короле.
— Мне удалось узнать, что он ведет переговоры о возложении сицилийской короны на голову своего сына Эдуарда, — сказал епископ.
Терпение и выдержка изменили Элинор. Она знала, что муж ее сестры Изабеллы, Фредерик, не только император Германии, но и король Сицилии.
— Генрих ведет переговоры с Фредериком, потому что Бог не дал им с Изабеллой детей? — наивно спросила она.
— Нет, — кашлянув, ответил епископ. — С Папой.
— А какое же отношение может иметь его святейшество к сицилийскому королевству?
— Он обещал это королевство Генриху Плантагенету в обмен на его военную помощь.
Горько усмехнувшись, Симон возразил:
— Ну какой прок в военных расходах от самого Генриха? Вся их тяжесть снова ляжет на плечи баронов!
Элинор, извинившись, вышла из-за стола. Ей хотелось в одиночестве обдумать услышанное, а главное, решить для себя вопрос, имеет ли она право выслушивать подобные обвинения в адрес своих братьев? Ведь в каждом слове епископа Линкольнского и Симона сквозила измена! Она едва успела притворить за собой дверь, как к беседовавшим присоединился новый гость. Элинор узнала голос сэра Рикарда и облегченно вздохнула. Уж он-то не позволит чернить имя своего монарха! Но первые же его слова привели ее в ужас.
— Граф, я так надеялся, что вы не поддадитесь на уловку Винчестера и останетесь в Кенилворте! — сокрушенно проговорил он. — Ведь де Рош заманил вас в ловушку.
