– Так это ты посылал нам деньги! – догадалась Лорейн.
Роулингс смущенно кивнул.
– Значит, и женьшень был куплен Джонасом на твои деньги! – в восторге вскричала Лорейн. – Женьшень, благодаря которому я стала обладательницей ста тысяч фунтов!
– Это был подарок человека, который любил твою мать, – мягко заметил губернатор. – Я бы не мог дать тебе большего…
– Ошибаешься. Сегодня ты преподнес мне нечто гораздо более ценное – настоящего отца…
– Ты права, – согласился Роулингс. – Я бы мог открыться раньше, но мне хотелось вначале получше узнать тебя. Я горжусь тобой, девочка! И намереваюсь объявить своей законной дочерью…
– Но это вызовет грандиозный скандал! – предупредила она.
– Мне не привыкать – на своем веку я повидал их немало. Знай я о твоем существовании, я бы давно это сделал. Но теперь ничто не помешает мне объявить всему миру, что моя дочь наконец нашлась. Я перепишу все бумаги. Ты станешь не только моей единственной дочерью, но и наследницей!
– Неужели ты это сделаешь? – ахнула Лорейн.
Роулингс воинственно выпятил подбородок:
– Конечно! Причем немедленно!
Он схватил ее за руку и поволок к двери.
– Прекратите играть! – властно потребовал он.
Музыканты отложили смычки, танцующие замерли на месте.
– Представляю вам мою вновь обретенную дочь, леди Лорейн Роулингс!
Воцарилась мертвая тишина. Молли Фиппс, издав приглушенный вопль, рухнула в обморок.
На следующее утро на плантацию «Малая удача» прибыл гонец и потребовал, чтобы к нему привели Филиппа Дедуинтона. Когда молодой человек появился, гонец наставил на него пистолет.
– Если вы попытаетесь оказать сопротивление или вздумаете бежать, у меня приказ – стрелять без предупреждения.
Путь до Бриджтауна был не так уж длинен, но Филиппу он показался бесконечным. Не слишком приятно путешествовать в обществе человека, которому приказано стрелять при твоем малейшем неверном шаге! Всю дорогу до резиденции губернатора молодого человека терзали мрачные предчувствия – что на этот раз уготовила ему судьба?
Решив, что лучший способ обороны – это нападение, Филипп мысленно репетировал, как он будет рассказывать губернатору о незаконных действиях Лорейн. Только бы ему удалось завоевать его симпатию!
Одетый по обыкновению в серебристо-черные тона, Роулингс восседал за небольшим письменным столиком. Он производил столь внушительное впечатление, что вся решимость Филиппа куда-то улетучилась.
– Я сейчас все объясню! Насчет света… – отчаянно выкрикнул он и запнулся.
– Насчет света? – недоуменно переспросил Роулингс.
– То есть насчет фонаря, из-за которого «Летучая рыба» разбилась о рифы.
– Понятно. – Губернатор подавил зевок. – Рассказывайте, я вас слушаю.
– Я вывесил фонарь только для того, чтобы привлечь внимание капитана. У меня и в мыслях не было устраивать крушение!
Губернатор сдвинул брови.
– Насколько мне известно, вы живете на побережье. Неужели вы не знаете, что ночью и во время шторма свет фонаря заменяет маяк?
– Но я фермер, а не моряк.
– И все же для чего вам понадобилось махать этим злосчастным фонарем?
Филипп оживился. Кажется, все идет по плану!
– Потому что меня против воли удерживали на плантации. Я был пленником этой… этой дьяволицы с «Удачи»!
– Ну, к этому мы еще вернемся. А пока вы обвиняетесь в том, что послужили причиной кораблекрушения и покушались на убийство.
Лицо Дедуинтона, несмотря на загар, стало мертвенно-бледным.
– Что же мне делать? – вскричал он.
– Советую рассказать все без утайки. Для начала объясните, как вы познакомились с вышеозначенной девицей, как развивались ваши отношения. Сдается, что причиной вашего нынешнего плачевного положения послужило то, что в свое время вы изрядно ей насолили. Я прав?
Филипп не заставил себя долго упрашивать. Он выложил все: и о злополучном пари, и о встрече в Йорктауне. Когда он закончил, воцарилось молчание. Лицо губернатора выражало сочувствие, но сочувствовал он не рассказчику, а несчастной юной служанке.
Когда он посмотрел на Филиппа, его глаза светились такой яростью, что несчастный отпрянул.
– Факты очевидны – вы послужили причиной гибели корабля! На этом острове людей вешают и не за такие преступления. Но поскольку вы сделали это не нарочно, я намерен вас помиловать. До виселицы дело не дойдет, если вы напишете то, что я вам сейчас продиктую.
Повинуясь жесту губернатора, Дедуинтон подошел к конторке и, обмакнув в чернила гусиное перо, склонился над бумагой.
– «Я, Филипп Дедуинтон, – начал диктовать Роулингс, – письменно свидетельствую, что все нижеизложенное является истинной правдой, в чем клянусь перед Богом и губернатором Барбадоса: я один, без чьей-либо помощи и участия, зажег фонарь и размахивал им во время шторма, что повлекло за собой гибель ялика «Летучая рыба». Однако я совершил этот поступок без всякого злого умысла и чистосердечно раскаиваюсь в содеянном». Теперь подпишитесь.
Филипп повиновался. Роулингс взял у него бумагу, прочитал и небрежно бросил на конторку.
– А ведь вы только что подписали себе смертный приговор, – изрек он со злорадным смешком.
Лишь теперь Дедуинтон понял, что его обманом вынудили написать признание. Он вскочил как ужаленный и бросился к конторке, однако губернатор небрежно выставил вперед ногу. Молодой человек с размаху налетел на препятствие и нелепо растянулся на полу. И вдруг услышал:
– Я бы хотел купить «дьяволицу с “Удачи”». Насколько мне известно, ее бумаги находятся у вас? Не могли бы вы продать их мне?
Филипп заколебался, боясь продешевить.
– Но девица дорого стоит. Вот если бы вы отпустили меня…
– Ну разумеется. Только помните, что за гибель «Летучей рыбы» придется платить. К счастью, обошлось без жертв, однако судно пришло в негодность и ответственность за это лежит на вас.
Молодой человек судорожно сглотнул.
– Надеюсь, вы дадите достаточно за бумаги Лорейн, чтобы я мог расплатиться с капитаном?
– Придется, – с притворным вздохом откликнулся губернатор. – Пишите: «Я, Филипп Дедуинтон, прежде проживавший в колонии Род-Айленд, клянусь перед Богом и в присутствии губернатора Барбадоса, что потерял бумаги, по которым владел некоей Лорейн Лондон, прежде проживавшей в той же колонии, и посему уступаю полностью и безоговорочно свои права на означенную особу лорду Роулингсу, губернатору Барбадоса, в награду за что он обязуется возместить владельцу «Летучей рыбы» убытки, понесенные им из-за того, что я зажег и вывесил во время шторма фонарь, который капитан ошибочно принял за маяк. Далее, я клянусь, что мое пребывание на плантации «Удача» было сугубо добровольным, а за работу мне щедро заплатили».
