— Да, преподобный, вы это говорили мне, — согласился Херман.
Он передвинулся, и в лунном свете Адам хорошо рассмотрел его лицо: нависший над бровями низкий лоб, кривой нос, несомненно, не раз сломанный в драках, отвратительные шрамы на щеках явно были результатом поножовщины. Напарник Хермана мало чем отличался от него.
— Что мне и Льюису с ней сделать, если она откажется к вам вернуться? — спросил Херман.
— Может, отделать ее как следует? — шагнув вперед, нетерпеливо предложил Льюис.
— Этого-то я и жду, — проблеял преподобный. — Идите, мальчики. И помните: Господь помогает тому, кто помогает себе сам.
Он кивнул приспешникам, отошел и свернул в боковую улочку.
Адам бесшумно миновал салун и гостиницу, но потом свернул и почти наполовину сократил путь до конюшни.
Он тихонько скользнул внутрь и запер за собой двери. Он услышал Женевьев раньше, чем увидел ее: пытаясь оседлать кобылу, она тяжело дышала.
— Убегаешь от кого-то? — спросил Адам.
Она подпрыгнула, взвизгнула и начала испуганно озираться, пока наконец не поняла, что, Адам у нее за спиной. Женевьев казалось, что от страха ее сердце разорвется.
— Ты испугал меня… — переведя дыхание, сдавленным шепотом проговорила она.
— Ты и так была напугана.
Он мягко взял ее за плечи и отодвинул в сторону, чтобы оседлать ее кобылу. Он работал быстро и спокойно.
Женевьев подняла с земли свою свернутую дорожную постель и молча стояла, ожидая, что он потребует объяснений.
Но Адам ни о чем ее не спрашивал. Закончив, он повернулся к Женевьев, увидел скатку с постелью и предложил оставить ее здесь.
— О Господи, нет! — выкрикнула она. — Лучше привяжи ее к седлу.
Адам вошел в соседнее стойло и быстро оседлал своего жеребца. Женевьев пошла за ним, держа постель в руках.
— Ты не можешь ехать со мной, — решительно заявила она.
— Я так не думаю, — жестко ответил Адам, и девушка поняла, что он не собирается уступать.
— Пожалуйста, послушай меня. Ты серьезно рискуешь, если поедешь со мной.
— А ты?
— Я не хочу, чтобы ты сопровождал меня, — сделав вид, что не слышала вопроса, упорно настаивала она.
— Очень плохо.
— Адам, пожалуйста, прошу тебя, уезжай!..
— Нет, — отрезал он. — Мы поедем вместе. Я беспокоюсь о тебе. Стоит оставить тебя одну на несколько минут, как с тобой что-нибудь происходит. Разве я не прав, Женевьев?
Она опустила голову.
— Я знаю, ты сердишься на меня.
— Нет, не сержусь, — ответил он. — Я изгнал гнев. Женевьев хотела что-то ответить ему, но Адам вдруг предостерегающе поднял руку. Кто-то с силой толкал Дверь конюшни. Женевьев повернулась, но Адам быстро сгреб ее обеими руками и без всяких церемоний затолкал в угол стойла. Потом схватил ружье, взвел курок и стал ждать.
Двери с треском открылись, и в конюшню ворвался Херман, а за ним Льюис. Они кинулись в разные стороны и скрылись в тени.
Эзекиел Джонс вплыл следом.
— Как здесь темно! Где ты прячешься, девочка? Я знаю, что ты здесь. Может, мне засветить фонарь и поискать тебя? Я любил поиграть в прятки, когда был молодым парнем.
Адам чувствовал, как дрожит Женевьев. Она попыталась выбраться из-за его спины, но он еще теснее зажал ее в угол. Он был полон решимости защитить девушку даже помимо ее воли и, когда она шепотом попросила его поберечь себя, н покачал головой. Адам не мог повернуться к ней, так как не спускал глаз с приспешников Эзекиела, которые медленно и упорно обыскивали конюшню — стойло за стойлом.
Они подходили все ближе. Эзекиел ждал возле двери.
— Выходи, выходи, ты ведь здесь, — тянул он. — Боишься Ли ты, девочка? Конечно, боишься. Никто не остановит Эзекиела Джонса, он исполнит волю Господа и покарает тебя.
— Нам надо посветить вот тут, — крикнул Льюис.
Преподобный зажег фитиль. Раздалось шипение, громкое, как внезапный взрыв в тишине. Свет фонаря заметался — Эзекиел запирал дверь конюшни.
— Не хочу, чтобы кто-нибудь явился сюда и побеспокоил нас. И не хочу, чтобы ты снова удрала от меня, мисс Женевьев. Надо бы проверить, нет ли здесь окна, через которое ты можешь ускользнуть…
Херман упорно обследовал соседнее стойло и вдруг остановился, натолкнувшись взглядом на взгляд Женевьев. Она хотела предупредить, но крик замер у нее в горле. Впрочем, Адам увидел Хермана одновременно с ней и оказался проворнее головореза. Прикладом ружья он ударил его по голове. Херман ошалело посмотрел на него, потом закрыл глаза и повалился на землю.
Прибежавший на шум Льюис резко остановился и замер, увидев направленный на него ствол.
Эзекиел по проходу подошел к своему наемнику. Лицо Джонса окаменело, когда он увидел Адама, но тут же осветилось фальшивой улыбкой.
— Кто вы, мистер?
— Не важно, — заявил Адам. — Считай, что я имею отношение к делам девушки, за которой ты гонишься, но я не собираюсь с тобой ссориться. Если ты отдашь ее мне, то можешь убраться отсюда, и я ничего тебе не сделаю.
— Я никуда не собираюсь идти, и ты никогда ее не получишь.
— Тем хуже для тебя.
— Ничего подобного.
Взгляд Эзекиела, устремленный на Адама, сверкал неприкрытой ненавистью. Когда преподобный снова заговорил, из его голоса исчезли интонации джентльмена:
— Ты покрываешь преступницу и грешницу. Она завлекла тебя обманом?
Женевьев прижалась к Адаму.
— Это ты преступник, а не я! — выкрикнула она.
— Кокотка! — ткнув пальцем в ее сторону, заорал Джонс.
— Что ты сказал? — ледяным тоном переспросил Адам. — И вообще что тебе надо от Женевьев?
Эзекиел надулся как петух. Он заложил руку за борт жакета и горделиво выпрямился, словно позировал для портрета.
— Я преподобный Эзекиел Джонс, — важно объявил он. — У этой особы есть кое-что, принадлежащее только мне.
— Нет у меня ничего твоего!
— Господь покарает тебя за ложь, девочка.
— Да как ты смеешь называть себя проповедником? Ты просто мелкий воришка.
— Моя дорогая, во мне нет ничего мелкого.
Он снова посмотрел на Адама, лицо его приняло покаянное выражение.
— Подобно святому Павлу я тоже немало грешил перед тем, как мне был указан свет истины, — смиренно произнес он и вдруг, побагровев от ярости, прорычал: — Верни мне мои деньги!
— Нет у меня твоих денег! — в бешенстве крикнула Женевьев.
Льюис шагнул вперед. Адам предупреждающе выстрелил прямо перед ним в землю. Физиономия негодяя мгновенно покрылась пылью. Он подпрыгнул и едва не сбил с ног Эзекиела.
— Она украла у меня четыре тысячи долларов! — небрежно оттолкнув Льюиса, взвизгнул тот.
— Нет, — настаивала Женевьев. — Я не брала у тебя никаких денег.
