В ответ послышался злобный смешок.
— Знаю! И очень... вежливо его отделаю!
И все же Тибо пришлось остудить свою ярость. Жослена де Куртене дома не оказалось, он отправился в Яффу к больной сестре, племяннице и маленькому королю. Возвращаясь назад вместе с очень мрачным, но усмиренным Тибо, Адам с явным облегчением тихонько вздохнул. Идти на открытое столкновение с всемогущим сенешалем было бы смертельно опасной глупостью, и он искренне возблагодарил Господа и Пресвятую Деву за то, что они избавили друга от этой опасности. По крайней мере, на ближайшее время, а это главное. А дальше он сам справится, он будет настороже...
Изабелла вернулась в Наблус. Она не слишком была этому рада. Здесь было так мирно, так спокойно, что событием казался даже полет ласточки! Полная противоположность Моавскому Краку, где суета и жестокость стали обыденностью. Там, в сумрачной крепости, втиснутой между тучными землями, орошаемыми Иорданом, и пустыней, Рено Шатильонский сумел устроить своим домочадцам такую жизнь, от которой они иногда смертельно уставали, но скучно им не бывало никогда. Старый разбойник без устали подстерегал караваны, которые продвигались от побережья Красного моря и, нисколько не интересуясь тем, откуда и куда они направлялись, набрасывался на них с радостной жадностью голодного волка, который чует приближение славного обеда. Стражу, сопровождавшую караван, убивали, отрезали несколько голов, и на замок изливался новый поток богатств, что позволяло пировать и праздновать несколько дней подряд. Пили допьяна, иные допивались до того, что падали под стол и совокуплялись там, не разбирая с кем. Вот так и вышло, что однажды ночью Изабелла оказалась в постели свекра, пока ее супруг спал беспробудным сном, упившись тяжелым греческим вином.
Странный это был опыт, но он оказался далеко не таким ужасным, как могла бы предположить молодая женщина. Во-первых, потому что и она была немного пьяна, а во-вторых, грубый Рено, демонический Рено, распутник Рено не давал ей опомниться, чередуя умелые ласки с жестоким насилием и доводя ее до нестерпимого наслаждения, так что она едва не лишилась чувств. Протрезвев, он даже и не пытался оправдываться, а только сказал ей, что любит ее и хотел ее до безумия с того самого дня, как она вошла в его дом. Что она могла на это ответить? Что любит своего молодого мужа? Это пока еще было правдой, но после того, что она испытала в объятиях этого дикого зверя, которому было уже под шестьдесят, любовные утехи с Онфруа показались ей робкими и пресными.
И тогда жить в замке ей стало трудно. Госпожа Стефания, неусыпно приглядывавшая за супругом, давно уже заметила, какие чувства он испытывает к очаровательной Изабелле, едва достигшей семнадцати лет. И если Рено смог в ту самую ночь утолить свою страсть, то лишь потому, что просто-напросто до утра запер жену в чулане. Эту «оплошность» свалили на одного из слуг. Беднягу выпороли, но дело было сделано. Стефания поняла: муж, в полном согласии с поговоркой, утверждающей, что «горбатого могила исправит», готов на все ради того, чтобы снова насладиться восхитительным телом, доводившим его до безумия. Он был способен убить Онфруа, а может быть, даже и ее саму зарезать, чтобы потом жениться на Изабелле.
Дни шли за днями, и Стефания не знала, что ей теперь делать. Она уже мечтала о том, чтобы Рено снова отправился в один из тех далеких походов, которые разжигали ярость Саладина и два раза навлекали серьезную опасность на крепость и город. Вот только если он соберется в поход, то прихватит с собой и Онфруа, слишком нерешительного для того, чтобы ему сопротивляться, и одному Богу ведомо, что может произойти в песках пустыни.
И потому она восприняла как благословение, как ответ небес на ее лихорадочные молитвы пришедшую из Иерусалима весть: маленький Бодуэн, шестилетний король, только что скончался в яффском дворце от неизвестной болезни. Стефания тотчас вспыхнула:
— Готова спорить на что угодно — они его отравили! Куртене хотят, чтобы корона досталась Сибилле!
— Вы бредите! Аньес — его бабушка, Сибилла — его мать, они бы на это ни за что не пошли! — проворчал Рено.
— А вы бы не сделали такого? — усмехнулась его жена.
— Сделал бы... но не с собственной плотью и кровью!
— Откуда вам знать? Вы не способны к деторождению. Ни у Констанции Антиохийской, ни у меня самой от вас детей не было. Мы выходили за вас, уже будучи матерями. Как бы там ни было, корона должна перейти к Изабелле... и к моему сыну. Так что не будем терять времени: надо отправить их — ее и Онфруа — в Наблус, к Балиану д'Ибелину. Я уверена, что он уже собирает своих сторонников и готовится двинуться в Иерусалим!
— В Наблус? Несмотря на то, что вы запретили Изабелле встречаться с матерью?
— Это уже не имеет значения, ей бы только занять престол, а там уж Онфруа сумеет ей напомнить, кому она обязана короной.
— В таком случае, я тоже туда отправлюсь! — заявил Рено.
— Вы? К одному из ваших заклятых врагов? Вы успеете с ними встретиться в день коронации. А пока что дайте нашим молодым супругам хорошую свиту, и пусть они едут!
Вот так Изабелла снова увидела мать и дворец у подножия горы Гаризим, где она провела лучшие годы своего детства. Она с удовольствием вернулась в прекрасный дворец, к прозрачным водам и садам Наблуса. Их с мужем встретили восторженно. Как и предполагала Стефания, Балиан д'Ибелин, не теряя ни минуты, принялся сзывать тех, кого устрашала перспектива увидеть королевой капризную и тщеславную Сибиллу. Таких людей было немало. Среди них был и регент. Ради того, чтобы присоединиться к ним, Раймунд Триполитанский не явился на пышные похороны Бодуэна, и это было большой ошибкой, потому что враги использовали его отсутствие.
Его врагами были, кроме Аньес, чье здоровье все ухудшалось, патриарх Гераклий, Жослен де Куртене и магистр тамплиеров Жерар де Ридфор. Последний особенно свирепствовал. Ему хотелось, чтобы его давний враг был окончательно устранен от власти. А для этого существовал лишь один-единственный способ: как можно раньше короновать Сибиллу, сделав ее королевой Иерусалима. Но это было не так-то просто. Прежде всего собрание баронов было далеко не полным, немалая их часть отправилась в Наблус. Кроме того, права Сибиллы, хотя она и была старшей, многим представлялись сомнительными, поскольку она была рождена отвергнутой женой с плачевной репутацией, тогда как мать Изабеллы, когда произвела ее на свет, была королевой. Наконец, для того чтобы короновать кого бы то ни было, требуется корона, а корона Иерусалима была заперта в королевской сокровищнице, отданной на хранение каноникам храма Гроба Господня. Для того чтобы ее отпереть, требовались три ключа: один из них находился у патриарха, второй у магистра Ордена тамплиеров — и здесь не было никаких затруднений, — но третий был в руках у магистра госпитальеров, и тот, Роже де Мулен, безупречно честный нормандский дворянин с крутым нравом, к тому же заклятый враг Гераклия и главного тамплиера, наотрез отказывался его отдавать. Раймунд Триполитанский знал, что на Роже де Мулена можно положиться, и торопился подтянуть силы в Наблус, ставший теперь на удивление оживленным...
