— Прости меня, любимая. В то время я думал, что поступаю правильно. Я очень хотел попросить тебя остаться. Но как я мог на это решиться? Нам предстояла жестокая битва, которая вполне могла окончиться поражением. Я пытался защитить тебя.
Элли смотрела на него с недоверием.
— Защитить? Разбив мое сердце? Ты знаешь, как я страдала эти последние месяцы?
Голос ее повысился до крика, почти до истерики. Она не была склонна к жестокости и насилию, но сейчас испытывала непреодолимое желание применить его.
— А теперь, когда мне удалось кое-как наладить мою жизнь, ты появляешься и говоришь: «Извини, это была ошибка». Заявляешь, что, несмотря на то, что все указывает на обратное, ты на самом деле меня любишь и разбил мое сердце исключительно для того, чтобы обеспечить мою безопасность, пусть и в горе. И теперь, когда дела пошли в гору, ты вдруг понял, что ошибался, и решил похитить меня именно в день свадьбы, чтобы извиниться. Так надо понимать?
Эрик поморщился и взглянул на Доналла. Тот беспомощно пожал плечами:
— Изложено довольно правильно, по-моему, капитан.
Эрик запустил пальцы в шевелюру.
— Когда ты говоришь таким тоном, это звучит совсем не так романтично, как я предполагал.
Элли сердито фыркнула. Он бросил на нее быстрый взгляд.
— Я боялся, что ты не станешь меня слушать.
— Поэтому ты решил не оставить мне выбора.
Он улыбнулся без намека на раскаяние:
— Конечно, у тебя есть выбор. Я только решил подстраховаться, чтобы ты выбрала меня.
Элли твердо встретила его взгляд.
— А что, если я больше не хочу тебя?
В глазах его промелькнула такая боль, словно она его ударила. Внезапно возникшее выражение неуверенности на этом слишком красивом, самоуверенном лице почти возместило ей долгие месяцы страданий, на которые он обрек ее. Почти.
Эрик опустился перед ней на колени и поднес ее руку к губам.
— Пожалуйста, любовь моя, дай мне шанс искупить свою вину.
Буря эмоций разрывала Элли грудь. Комок подступил к горлу, отчего голос прозвучал совсем хрипло.
— Почему я должна тебе верить?
Эрик заглянул ей в глаза:
— Потому что в глубине души ты знаешь, что это правда. Просто я был слишком слеп, чтобы ее увидеть. Но клянусь, я больше никогда не дам тебе повода усомниться во мне.
Он говорил так искренне и выглядел таким расстроенным, что сердце ее смягчилось — немного.
— Давай, девонька, — вмешался Доналл. — Прояви сострадание ко всем нам и прости парня. Он стал совершенно невыносимым с тех пор, как ты покинула нас.
Элли нахмурилась, обернувшись к бывалому моряку:
— Мне кажется, предполагалось, что вы не станете подслушивать.
— И упустить такое? — Доналл фыркнул, давясь от смеха. — Девонька, да я двадцать лет ждал, когда увижу, как он будет пресмыкаться перед женщиной. И теперь намерен сполна насладиться каждой драгоценной минутой этого зрелища.
— Пресмыкаться?! — с ужасом воскликнул Эрик. — Какого черта ты это сказал? Я вовсе не пресмыкаюсь.
Элли насмешливо приподняла изящно очерченную бровь, оспаривая его оценку ситуации.
Эрик нахмурился и угрюмо взглянул на Доналла:
— Я думал, ты на моей стороне.
— Так и есть, парень, — рассмеялся Доналл. — Так и есть.
Не обращая внимания на зрителей, Эрик снова обернулся к Элли.
— Ты можешь меня простить?
Элли сурово посмотрела на него. Сказать по правде, она уже почти его простила, но ей хотелось заставить его еще немного помучиться. Несколько лишних часов, в конце концов, пустяки по сравнению с теми, что она страдала.
Она надменно вздернула подбородок и смерила его строгим взглядом заправской няни.
— Я еще не решила. Возможно, тебе придется отвезти меня домой и дать мне некоторое время подумать.
Эрик вздохнул и с сожалением покачал головой:
— Прости, что приходится это делать, дорогая, но ты не оставляешь мне выбора. — Он обернулся к Доналлу: — Я говорил тебе, что она поведет себя неразумно.
— Говорил, сынок, говорил.
Элли переводила взгляд с одного мужчины на другого, пытаясь угадать, какую еще каверзу Эрик задумал. У него появился в глазах тот самый озорной блеск, который предвещал очередную хитроумную затею.
— Что ты собираешься со мной сделать?
Он наклонился к ней ближе, коснувшись губами ее уха. Элли задрожала, ее охватил жар.
— Я намерен отвезти тебя домой и уговорить тебя. Буду убеждать тебя снова и снова, пока ты мне не поверишь.
Элли ахнула, разгадав его намерения. Чувственное обещание в его голосе вызвало томительный жар предвкушения внизу ее живота.
— Значит, ты намерен овладеть мной?
— И не один раз.
— Мне это знакомо. — Она попыталась сдержать улыбку. Викинг всегда остается викингом. Но он собрался отвезти ее домой? — Не думаю, что мой отец одобрит твои методы.
Он подмигнул, зная, что получил ее.
— К счастью для меня, он будет далеко от нас.
Элли лежала в объятиях Эрика, прижавшись щекой к его груди, прильнув к нему обнаженным телом. Их руки и ноги сплелись среди смятых простыней. Переполненный счастьем, Эрик боялся даже подумать, как близок был к тому, чтобы потерять ее.
Накручивая темный шелковистый локон на палец, он размышлял о том, что это, должно быть, и есть то райское блаженство, о котором мечтает каждый мужчина.
— Значит, я была права, — сказала Элли. — Это твой дом.
Эрик отвез ее снова на остров Спун, в огромный дом, принадлежавший когда-то его отцу. Король, как и обещал, возвратил ему его земли. Джон Лорн, возможно, с этим не согласился, но скоро они с ним разделаются.
— Я начал считать именно этот своим домом, хотя у меня есть несколько других.
Элли улыбнулась ему, и у него замерло сердце. Как человек, которому большую часть жизни сопутствовала удача, он до сих пор даже не осознавал, как ему на самом деле повезло.
— Из-за меня?
— Да. — Он поцеловал ее в нос. — Когда кончится война, я построю тебе самый прекрасный замок, который ты когда-либо видела.
— У меня и здесь есть все, чего я хочу. — Она помолчала. — Как долго мы сможем тут оставаться?
— Неделю, может, чуть больше.
Ему хотелось держать ее при себе как можно дольше. Как только она отправится к его матери и сестрам, он не будет знать ни минуты покоя.
— Я отвезу тебя на Айлей, прежде чем вернусь к королю. Там ты будешь в безопасности с моей матерью и сестрами.
Элли смертельно побледнела.
Эрик ощутил приступ паники, испугавшись, что она передумала.
— Ты уже жалеешь, любимая? Я знаю, ты будешь скучать по своей семье. Я попросил тебя пожертвовать столь многим.
