Сесилья изо всех сил сжала губки, чтобы не прыснуть. Ей, конечно, показалось смешным, что Брюс будет носить имя слуги. Но девочка накрепко запомнила все, что я ей сказала и удержалась от смеха.
– Ну вот, – я вздохнула с облегчением. – А если вас спросят, как зовут вашу мать, говорите, что ее зовут Эльвира. Это теперь мое имя.
Брюс кивнул и ушел.
Снова потянулись минуты ожидания. На этот раз мы ждали долго. Проснулся маленький Джон. У меня сердце разрывалось при виде голодных, страдающих от жажды детей. Надо было хоть как-то облегчить их страдания. Воды не было. Но я подумала о растениях и тут же рассердилась на себя, ведь уже давно надо было вспомнить об этом.
Я, вглядевшись в траву, заметила дикий щавель. Я дала Марике, Сесилье и Карлинхосу сосать листочки, а для Хуанито увязала немного в тонкую тряпицу, получилось что-то вроде соски. Детям стало легче. Я сидела на траве, обхватив руками колени, обтянутые синей грубошерстной юбкой, и обдумывала, что делать дальше.
Как понять, что же все-таки произошло? Против кого составлен этот заговор? Казалось бы, против Коринны. Ведь она – жертва. Но ее здесь никто не знает. Хотя… Почему я с такой уверенностью делаю такой вывод? Или нет, кажется, Коринна никогда не бывала в Испании, на родине своей матери. Кажется? Теперь уже некому предоставить мне точные сведения.
Но как странно! Я богата и знатна, но не могу в создавшейся ситуации воспользоваться преимуществами своего богатства и знатности. В порту меня ждет корабль. Но я не могу объявиться. Что же все-таки делать? Кажется, пока остается одно: идти наугад. Уйти из этого города. И… надо узнать, известно ли в городе о трагедии, происшедшей в нашем доме, об аресте Санчо и Этторе…
Брюс все не возвращался. Измученные дети задремали. Я услышала, как Марика тихо плачет. Я подумала, что девочка плачет во сне. Но она не спала.
– Мама… мама… – всхлипывала она.
– Не плачь, милая, – пыталась я успокоить ее, поглаживая нежно по волосам. – Все будет хорошо…
У меня не хватало духа пообещать ребенку, что мать вернется. Девочка словно почувствовала мое состояние.
– Мама не придет? – еле слышно спросила она.
– Я… я не знаю точно, – тихо ответила я. Малышка повернулась ко мне спиной и, уткнувшись личиком в траву, плакала тихо и горько, как взрослая женщина. Я горячо надеялась, что она все же не догадалась о смерти матери.
Раздавшиеся шаги и напугали, и обрадовали меня. А вскоре испуг совсем прошел. Я поняла, что это возвращается мой Диего-Брюс.
Мальчик осторожно раздвинул ветки, и мы увидели его. Он нес глиняную флягу с водой, круглый темный хлеб и яблоки в плетенке.
Слезинки высохли на щеках Марики. Девочки и Карлинхос жадно уставились на принесенные Диего припасы. Хуанито протянул ручонки, что-то лепеча.
Сначала я напоила детей, начав с маленького Хуанито. Затем мы принялись за хлеб и яблоки. Дети уплетали за обе щеки.
– А ты почему не ешь? – спросила я у старшего сына.
– Я уже поел, – коротко ответил он.
– Откуда эта еда? Расскажи, что ты видел, – попросила я.
Мальчик нахмурился. Казалось, он о чем-то напряженно думает; что-то хочет мне предложить, но никак не может решиться.
– Здесь, в другом конце пустыря, цыганский табор, – наконец начал он. – То есть я даже бы не назвал это табором. Они живут в лачугах, здесь, а не кочуют…
– Как же здесь можно жить? – немного удивилась я. – Чем они занимаются? Какими ремеслами?
– Женщины ходят в город, гадают, танцуют. Мужчины занимаются кузнечным ремеслом и лудят котлы. Живут, конечно, очень бедно. Я сказал, что я сирота из Мадрида. Скитаюсь с маленькими сестренкой и братишкой… Мне дали поесть и дали еды, чтобы я отнес детям…
Диего замолчал и выжидательно посмотрел на меня. Я поняла, какого именно вопроса он ждет. Мне и вправду хотелось задать этот вопрос. Я чувствовала, что мальчик что-то задумал. Но что же?
– Почему ты сказал, что вас только трое? – спросила я. – Ведь нас шестеро.
Он помолчал, глядя, как дети едят. Я отпила воды из фляги и обтерла губы концом линялого красного головного платка.
– Мама, – наконец решился он. – Я думаю, ты права. Женщину с детьми станут искать.
– И что же? – насторожилась я.
Я чувствовала, что ему трудно говорить. Мне казалось, что я догадываюсь, о чем он хочет сказать, и что это будет тяжело для меня, то, что он скажет. Почти инстинктивно я тянула время.
– Эти цыгане ничего не знают о том, что произошло в доме, – продолжал Диего. – По-моему, здешние власти не хотят, чтобы об этом шумели. Пока, во всяком случае. Цыгане сказали мне, что здесь поблизости несколько домов, которые сдаются внаем богатым людям. Больше они ничего не знают. И еще… – он снова запнулся. – Я сразу начал обдумывать такой вариант, мама. А когда встретил цыган, понял, что надо решаться.
– Ты хочешь… – с трудом выговорила я.
– Да, мама, – благородный мальчик пощадил меня и сам высказал все: – Я полагаю, двоих детей мы можем оставить здесь.
Я не стала охать и ахать, для такой реакции не осталось ни сил, ни времени.
– Но разве это не опасно? – тихо спросила я. – Так близко от места, где все произошло. А если цыганам все же придет в голову сняться с места?
– Нет, – решительно возразил Диего, – и мы ведь не оставим детей навсегда. У меня вот какой план: мы должны добраться до Мадрида, ведь это столица; разыскать там английского посла и попросить его помочь нам.
Я задумалась.
В сущности, план Диего хорош, ничего лучшего я не придумаю. Конечно, мы можем идти в Мадрид все вместе. Возможно, опасность не так уж велика. Но все же это риск. Нет, придется поступить, как советует мальчик.
– Кого из детей ты предлагаешь отдать? – я посмотрела на него внимательно.
– Эти цыгане – хорошие люди! – горячо заговорил он. – Они не обидят детей. И ведь мы обязательно вернемся. И если уж ты спрашиваешь меня… Конечно, мы должны отдать Сесилью и Карлинхоса. Они наши, а Марика и Хуанито – дети леди Коринны, у них никого кроме нас нет, мы отвечаем за них и не можем расстаться с ними.
Я порывисто поцеловала сына.
– Когда ты обещал привести детей?
– Завтра утром. Я сказал, что они в городе у одной старухи.
– Цыгане могли проследить, куда ты идешь.
– Я сам проследил, не следят ли они за мной. Все спокойно.
– Значит, завтра, – я произнесла эти слова спокойно.
Мы с Диего договорились спать по очереди, чтобы не оставлять детей без присмотра.
Вглядываясь в тишину, я снова думала о своей жизни. В который раз она начинается по-новому. Кажется, не так уж давно я ночью в роскошном парке подслушала разговор Коринны и Санчо. И вот снова ночь, ночь в джунглях, и я, в мужском костюме, сторожу сон дона Санчо; а впереди – раскрытие страшной тайны отца и Брюса Карлтона. А потом, казалось, всем ужасам пришел конец. Впереди было одно только счастье взаимной любви, общения с интересными умными людьми. Мы были богаты и свободны.
