Интерес Клайва к игре сразу же возрос. Он брал отложенные деньги из банка только в случае крайней необходимости, но с собой у него было немного, и он твердо вознамерился воспользоваться ими, чтобы наказать этого нахала за предположение, что он может обхитрить Клайва Макклинтока.
Вначале Клайв намеренно проигрывал маленькие суммы до тех пор, пока глупец окончательно не утратил бдительность, крайне довольный собой. Затем Клайв позволил уговорить себя увеличить ставки.
Когда его оппонент проиграл, он, похоже, поверил, что это просто полоса невезения, которая вскоре закончится. Он упрямо остался в игре и проиграл еще.
Клайв же с каждой минутой чувствовал себя все лучше и лучше. Если кто-то когда-то и заслуживал, чтобы его проучили, так вот этот неуклюжий дурак, который задумал обмануть бедного пьяницу.
В конце концов Клайв выиграл все деньги своего оппонента – около трех тысяч долларов – и был готов закончить игру. Но, как большинство любителей, парень не умел вовремя остановиться.
У него, сказал он, есть еще одна ценность: купчая на право владения земельной собственностью чуть севернее Нового Орлеана. Она стоит немало, сколько – он не знает, потому что только два дня назад выиграл ее у другого человека, но он готов не глядя поставить ее на три тысячи, которые проиграл, плюс три тысячи денег Клайва.
Клайв достаточно долго был игроком, чтобы понимать, что даже когда леди Удача кому-то улыбается, она может быть дамой крайне непостоянной. Было также вполне возможно, что земельная собственность, которой хвалился его оппонент, является всего лишь захудалой фермой, стоящей не больше пяти центов. С другой стороны, карты ему шли, и он чувствовал, что везение на его стороне.
Поэтому он выдвинул свои деньги на середину стола, и его соперник бросил купчую на землю сверху. И когда карты были розданы и партия сыграна, Клайв стал богаче на три тысячи долларов и одну купчую.
Только через пару дней он достаточно оклемался, чтобы отправиться посмотреть на приобретенную им собственность. Забрав Храбреца из конюшни, где тот содержался в роскоши, в которой Клайв отказывал себе, он поехал на север до озера Понтчартрейн. В нескольких милях к востоку, проехав по дороге, повторяющей контуры береговой линии, он отыскал землю, которая теперь принадлежала ему.
Пришлось проверить координаты по карте, которую он купил. Никакой ошибки. Это было то самое место.
По стандартам «Мимозы» плантация была, конечно, небольшой. Приблизительно тысяча акров полей, заросших сорняками, и несколько хозяйственных построек, нуждающихся в ремонте. Дом был длинным, двухэтажным, вполне крепким, хотя его не мешало бы покрасить и, возможно, отремонтировать внутри. Место было заброшенным. Здесь уже несколько лет ничего не возделывал ось. Но с помощью упорного труда, и рабочих рук, и хозяйственного рвения самого Клайва, за всем присматривающего и все планирующего, эту землю можно было превратить со временем в процветающую плантацию, владением которой мог бы гордиться любой.
Где-то боги, наверное, смеются, но на этот раз, хвала небесам, они смеются не над ним. Ему была пожалована возможность поехать домой с высоко поднятой головой!
Когда Джесси получила записку, в которой ее просили приехать в «Тюльпановый холм» в тот же день, чтобы обсудить какой-то крайне важный вопрос с обеими мисс Эдвардс, она состроила мину. Без сомнения, старые леди намеревались допрашивать ее «с пристрастием» о местонахождении Клайва. В «Мимозе» она всегда могла увильнуть от разговора с ними, если тот становился слишком затруднительным, под предлогом какого-нибудь неотложного дела. Но в «Тюльпановом холме» она будет всецело в их власти.
Однако ничего не поделаешь. Если они специально попросили ее приехать к ним, она поедет.
Она оделась в одно из своих черных платьев с длинными рукавами, пышной юбкой и глухим воротом, которые стали ее повседневной одеждой и будут еще в течение всего года траура по Селии. Сисси расчесала ей волосы, уложила их в простой узел на затылке и подрезала локоны вокруг лица. После смерти Селии она похудела, решила Джесси без особого интереса, глядя на себя в зеркало, пока надевала шляпу. Теперь она была даже чересчур худой, с темными кругами под глазами, отчего те казались огромными и очень темными. Кожа выглядела очень бледной, почти прозрачной, на фоне мрачного черного платья.
Тьюди, которая стерегла ее как курица цыпленка после отъезда Клайва, поехала в «Тюльпановый холм» вместе с ней. Они взяли коляску, и Прогресс правил лошадьми. Когда они приехали, мисс Лорел встретила Джесси в холле, а Тьюди была отправлена на кухню поболтать с Кловер на время визита.
– Здравствуй, дорогая. Как поживаешь? – приветствовала ее мисс Лорел, расцеловав в обе щеки.
– Хорошо, благодарю. Было очень любезно с вашей стороны пригласить меня.
– Ну мы же знаем, каково это – быть в трауре. Не слишком много возможностей выезжать.
Голос мисс Лорел звучал почти нервозно, и Джесси еще никогда в жизни не держали в холле. Она нахмурилась.
– С вами и мисс Флорой все в порядке?
– О да, да, хорошо, вот и Флора. Флора, вот и Джессика.
– Ну так веди ее в гостиную, глупая.
– Я не хотела делать это одна…
– Что вы не хотели делать одна? – спросила озадаченная Джесси. Никто не ответил. Мисс Флора повелительно поманила ее и мисс Лорел к передней гостиной.
– О, дорогая, надеюсь, ты не очень рассердишься. Я не хотела делать это так, – пробормотала мисс Лорел, к полному недоумению Джесси, когда мисс Флора открыла двойные двери и впустила их впереди себя в гостиную. – Я считала, что нам следовало вначале самим приехать и подготовить тебя.
Джесси бывала в этой комнате много раз с того ужасного вечера, когда мебель была вынесена и она танцевала с Митчем и Клайвом. Это была красивая комната, убранная, быть может, в том стиле, который был в моде лет двадцать назад, но такая чистая и свежая, с расставленными повсюду вазами со свежесрезанными цветами, что отнюдь не выглядела старомодной. Сегодня шторы были открыты (обычно они были задвинуты, чтобы мебель не выгорала на солнце), и из окон открывался чудесный вид на переднюю лужайку. В камине горел небольшой огонь.
Мисс Флора закрыла за собой двери и встала к ним спиной. Мисс Лорел стояла с ней рядом, стиснув руки перед собой. Обе леди выглядели до нелепости нервничающими. Окончательно сбитая с толку, Джесси уже открыла было рот, чтобы потребовать объяснения, но так и не успела.
– Здравствуй, Джесси, – произнес хрипловатый голос. Сердце Джесси подпрыгнуло. Она развернулась так быстро, что юбки взлетели колоколом, и увидела до боли знакомого высокого черноволосого мужчину, поднимающегося с одного из вертящихся кресел у камина.
