– У нее свои проблемы. Возможно, она использовала вас как второстепенное лицо своей собственной драмы. Уже не важно. Она сбежала. Но как же странно я себя чувствую, сидя здесь в надетой на меня позаимствованной сбруе и делая вид, что я настоящая дама!
Герцог откинулся в кресле и свел ладони перед собой домиком. Кожа его приобрела сероватый оттенок, как старая бумага, и отчетливо выделялся красный след пореза на щеке.
– Но ты и есть настоящая дама! Теперь, когда с миссией, которую ты выполняла для меня, покончено, Джордж Уайт может исчезнуть навсегда. Собственно говоря, мы приняли идеальное решение.
Она протянула руки к огню. Собственные пальцы показались ей какими-то другими. Чужими. Совсем женские руки. Она не могла уже ни закинуть ноги на край каминной решетки, ни развалиться в кресле, ни заложить руки за голову. Она теперь дама.
– Не уверена, что мне будет так уж приятно расстаться с Джорджем Уайтом.
– У всех у нас сегодня выдалось утро не из легких, – продолжал герцог. – Мне тоже не так-то легко признать, что я оказался глубоко не прав, мстя мистеру Давенби за смерть Эдварда.
Сильвия попыталась улыбнуться.
– Дав тоже виноват.
– У него существовали свои причины. – Ившир сжал рукой подбородок. – Я не знал очень многого о своем брате. И не хотел знать. Очень уж легко было свалить все на Давенби. Я возненавидел его, потому что не хотел смотреть правде в глаза. Чем больше, слухов доходило до меня, чем больше доказательств попадало мне в руки, тем сильнее становилась моя ненависть к человеку, который оказался невиновен, потому что иначе пришлось бы признать, что мой брат – воплощенное зло и мой отец несправедливо защищал его.
– Он же ваш брат. Что бы ни натворил лорд Эдвард, вы имели полное право и дальше его любить.
– Если бы я знал, что он совершил, я уничтожил бы его собственными руками. – Губы герцога скривила горькая усмешка. – Я сегодня утром приложил все силы к тому, чтобы зарезать Роберта Давенби.
– Я тоже пыталась, – Сильвия. – Он так умеет выводить из себя, что удивительно, отчего никто больше не пытается.
Герцог вскинул голову.
– Ты пыталась зарезать Давенби? Пальцы ее мяли голубой шелк.
– Да. На губах герцога появилась тень улыбки.
– И что случилось?
– Он мгновенно обезоружил меня. Он неуязвим.
– Ты что же, хотела, чтобы он позволил проткнуть себя шпагой?
– Нет! Я сдержала бы удар в последний момент. Ившир пристально смотрел на нее.
– Ты до сих пор влюблена в него?
– По-вашему, это любовь? Он подавляет меня, уничтожает. Я стала настоящей рабыней своих чувственных желаний. Если я допущу, чтобы он прикоснулся ко мне хотя бы еще один раз, то я навсегда останусь его очарованной пленницей. – Она пыталась найти в себе довольно мужества, чтобы признаться, объяснить своему единственному другу, что в душе она трусиха. – У меня такое чувство, что я погублю себя из-за любви к нему.
– Как именно ты погубишь себя?
– Он именно такой, как вы говорили, как говорил ваш брат, и даже более того. И он так блистателен, что просто опьяняет! Никто не может устоять перед таким обаянием: герцогини, поэты, музыканты, леди Шарлотта Рэмпол, лорд Хартшем, леди Грэнхем. Даже моя горничная Берта, хотя она возненавидела и себя, и его из-за своей влюбленности. Даже Таннер Бринк. Даже вы – теперь, когда позволили себе посмотреть на него беспристрастно. Даже ваш брат.
Глаза герцога горели как угли на бледном лице.
– И ты полагаешь, что затеряешься в толпе обожателей, плененных обаянием мистера Давенби?
Она вздрогнула.
– Надеюсь, дело не только в гордости, но я, право, не знаю. Я знаю только одно: я словно превратилась в камень.
– Почему? Почему ты боишься? В конце концов, ты сама – женщина того же типа.
– Что вы хотите сказать? – встала она.
– А почему, по-твоему, тебе так удавалась твоя работа? – Герцог тоже поднялся на ноги и взял ее за локти. – Боже мой, Сильвия, неужели ты сама не понимаешь своей силы? Даже в роли Джорджа, молодого человека без положения в обществе и состояния, ты произвела ошеломительное впечатление в лондонском свете. Когда я впервые встретил тебя, еще совсем девчонкой, ты уже сияла среди других как бриллиант.
– Если вы и заметили какое-то сияние при нашей первой встрече, то, вне всякого сомнения, лишь отраженный свет, – промолвила она.
Пальцы его сжались крепче.
– Я был старшим сыном герцога, а теперь я сам герцог Ившир. Такое положение само по себе придает некоторый блеск. В то время как ты, будь ты даже последней судомойкой, сумела бы очаровать любого мужчину. Ей-богу, вы с Давенби просто созданы друг для друга!
– Нет, – возразила она. – Вы не понимаете. Он сильнее меня. Я не в силах совладать со славой, которая его окружает. Не знаю, является ли чувство, которое я испытываю, любовью или влюбленностью, но, если я попытаюсь жить с ним, у нас ничего не получится и брак...
– Он просил тебя выйти за него?
– Я постаралась предотвратить разговор о браке. Я не могла иначе. Почему, вы думаете, я набросилась на него со шпагой?
Ившир выпустил ее и отошел к окну. Силуэт его отчетливо вырисовывался на фоне яркого солнца.
– Тогда ты можешь занять место рядом со мной, если захочешь.
– Какое место?
– Должен ли я еще раз перечислить свои привлекательные качества? Я герцог. Я несметно богат. У меня шесть обширных загородных имений, дворец в Лондоне, целая сеть предприятий и немало удачных капиталовложений. Обещаю стать покладистым мужем...
Сильвия так и села. Сердце ее отчаянно колотилось.
– Вы предлагаете брак? Мне?
– Почему бы и нет? И мне следовало жениться на тебе давным-давно. Сильвия Джорджиана, герцогиня Ившир – неплохо звучит! – Герцог протянул ей руку ладонью вверх. – Я предлагаю вам свою руку, мадам. Ни одна женщина в своем уме не откажется от подобного предложения. Ну скажи же «да», Сильвия, и герцогство твое.
– С чего бы мне вдруг захотелось пойти смотреть подснежники? – спросил Дав.
– Чтобы вспомнить, что существует невинность, – ответила Мег, – и вещи, которые очень просты.
Он стянул перчатки и бросил в сторону.
– Что, черт возьми, может быть простого в каше, которую мы заварили?
– Ты не веришь, что она любит тебя? Дав запустил обе руки в волосы.
– Я знаю, что она любит меня. И, возможно, также сильно, как и я ее. Но она думает, что для нас любовь невозможна.
– Где она сейчас?
– Она вернулась к Ивширу.
– Но, может, его милость герцог – человек, чуждый страстей? – произнесла Мег.
Дав посмотрел ей в глаза.
– О нет! Он человек очень сильных страстей. И он мне нравится. И даже если он считал меня конченым негодяем, в Сильвию он всегда верил безоговорочно.
