Лорд Прайд прискакал в неприветливый город в половине второго. Он заметил, что на него то и дело бросают косые взгляды, пока он ехал к реке по загаженным улицам. Чумазые дети опасливо оглядывали из-за дверей хорошо одетого незнакомца. Мужчины, без дела слонявшиеся по улицам, злобно плевали ему вслед.
Едва Натаниэль выехал на узенькую улочку, в конце которой виднелась река, в воздухе пролетел камень и ударил лорда в плечо. Другой камень попал в шею лошади; она встала на дыбы и заржала.
Внезапно Натаниэль увидел, что на него со всех сторон напирает озлобленная толпа простолюдинов. Многие держали не только камни, но и ножи.
Лорд Прайд подумал о том, что толпы страшнее он не видел. Все они жаждали крови – не важно чьей.
Прайд, не сводя глаз с толпы, одной рукой вытащил пистолет, а другой пытался высвободить привязанную к седлу палку. Тут в него полетел третий камень и с силой ударил лорда в грудь.
Прайд выстрелил. Нападающие расступились. Натаниэль пришпорил коня, пытаясь пробраться сквозь толпу. Внезапно скакун споткнулся, и в то же мгновение в шею благородного животного вонзилось лезвие кинжала. Из раны фонтаном брызнула кровь – лошадь мгновенно издохла. Прайд успел соскочить с седла, но у него не было времени перезарядить пистолет. Справиться с таким количеством простолюдинов он не мог.
У Натаниэля мелькнуло в голове, что смешно после стольких лет работы в опаснейших условиях и постоянного риска погибнуть здесь, на грязной улочке в Восточной Пруссии от рук голодной толпы.
Вдруг раздался выстрел и дикий вопль ярости. Прямо на толпу, не разбирая дороги, наступал конь с всадником на спине. Некоторые падали, попадая под копыта лошади, другие в испуге отступали. Прайд бросился к всаднику. Габриэль низко наклонилась, протянула ему руку, и лорд с кошачьей ловкостью запрыгнул на седло позади нее.
Через несколько секунд они уже оказались на залитой солнцем пристани, оставив позади себя озверевшую толпу, убитую лошадь с дорогой упряжью и кошелек Натаниэля в качестве приза.
Графиня направила своего коня прямо к шлюпке, ожидающей их у причала. Датчанин уже был на борту и осматривал груз. Он посмотрел на лошадь с двумя седоками и спросил у Габриэль:
– Вы же говорили, две лошади?
– Да, а теперь осталась лишь одна.
– Цена та же, – заявил он.
– D'accord, – нетерпеливо ответила графиня, слезая с коня. – Я привяжу его к поручню.
Натаниэль промолчал. То, что он хотел сказать, не могло быть сказано при всех. Габриэль, как всегда, следовала своим импульсам. Она слишком быстро согласилась в Тильзите с тем, что он не возьмет ее с собой, а Прайд не насторожился.
Тут Натаниэль заметил, что из руки у нее течет кровь, оставляя след на деревянном борту. Очевидно, в тот момент, когда девушка ворвалась в толпу нападавших, кто-то поранил ее ножом.
Прайд снял с шеи платок.
– Ты ранена. Дай-ка я пока перевяжу твою рану, а потом осмотрю ее. – Он быстро завязал платок на руке девушки. – А куда мы едем?
– В Копенгаген, – произнесла графиня, устало вздыхая. – А сначала на судно, что стоит в середине залива. Корабль называется «Каттегат», а говорили мы с его хозяином.
Натаниэль сел на дно шлюпки и прислонился спиной к борту, подняв лицо к солнцу. Легкий ветерок приносил некоторое облегчение, неприятности в Шилуте постепенно забывались. Габриэль привязала коня, а потом уселась рядом с ним.
Графиня не была настолько глупа, чтобы думать, что Натаниэль молчит, так как ему нечего ей сказать. Она понимала: он пока собирается с мыслями, но уж когда заговорит, то разразится настоящий шторм и лорд Прайд будет страшен в гневе.
Гребцы быстро доставили шлюпку к «Каттегату». Первым на борт по веревочной лестнице поднялся хозяин, за ним – Габриэль, а последним – Прайд.
– Мы сами поднимем лошадь, – заявил хозяин. – Для вас на правом борту есть каюта… – Датчанин запнулся, оглядев Габриэль с ног до головы. Плащ сполз с ее плеч, и его взору предстали дивные формы ее высокой фигуры. – …джентльмены… – неуверенно договорил моряк, с подозрением кося на графиню.
Габриэль высокомерно смотрела на датчанина, а лорд Прайд всматривался в морскую даль, притворяясь, что не слышит его.
Хозяин фрегата пожал плечами.
– Впрочем, это не мое дело. Вы платите, и я не стану задавать лишних вопросов. – Тут он развел руки в стороны. – Сорок ливров, как и договаривались.
Натаниэль присвистнул от удивления, но Габриэль молча достала из-за пазухи кошелек, отсчитала нужную сумму и отдала моряку.
– Надеюсь, все правильно, – промолвила она. – Будьте осторожны с моей лошадью.
Датчанин важно пересчитал деньги, а затем обернулся и отдал какое-то приказание матросам. Через полчаса конь графини, хрипящий от ужаса, был на стропах переправлен на борт фрегата и привязан на корме. И только тогда Натаниэль заговорил.
– Пойдем вниз, – приказал он.
Они спустились вниз по трапу в маленькую, но чистую каюту с небольшим иллюминатором и двумя койками.
Лорд Прайд осторожно прикрыл дверь, прислонился к ней и сердито посмотрел на графиню.
– Господи, – в конце концов заговорил он. – Тебя следовало бы высечь, Габриэль.
– Хорошо сказано, – заметила девушка. – И это после того, как я только что спасла твою шкуру. Кстати, во второй раз.
– А я хотел бы знать, почему это мою шкуру приходится спасать только тогда, когда ты где-то рядом? – сурово проговорил лорд.
– Но это несправедливо, – запротестовала Габриэль. – И не имеет ко мне никакого отношения, и ты это прекрасно знаешь.
Он действительно знал это, но не собирался признаваться.
– Я же запретил тебе ехать со мной.
– Запретил?
Габриэль с интересом оглянулась вокруг себя.
– Какую койку ты выберешь? – невинным голосом спросила она.
Он не обратил внимания на ее слова.
– А какую историю ты сочинила для крестного, чтобы объяснить ему свой отъезд?
– Я рассказала ему правду, – торжествующе улыбаясь, произнесла она.
– Что-о?!
– Мой крестный отец очень снисходительно относится к нуждам плоти, – произнесла Габриэль, и это было правдой. – Я сообщила ему, что хочу завести роман с Бенедиктом Лубянским. Я также сказала Талейрану, что мы намереваемся провести некоторое время в. Данциге, а уж там, когда мы надоедим друг другу, я решу, куда ехать дальше.
Натаниэль изумленно уставился на нее. Черт возьми, это же гениально! Габриэль не была невинной девушкой. Она была вдовой, у которой в прошлом было немало любовников. Талейран был человеком, умудренным жизненным опытом. У Наполеона была его Мария Валевская. Жозефина каждый день писала ему ревнивые письма. У самого мсье де Талейрана были многочисленные любовные связи. Так почему бы старому хитрецу не поверить своей крестнице?.. Тем более что в ее вымышленной истории была доля истины.
