Ознакомительная версия.
– Что? – спросила Варя, растерянно улыбаясь.
– Наш бал носит придворный характер, – проговорил распорядитель. – Это указано в вашем билете.
– Но я, но мы… я не понимаю… – бестолково забормотала Саша. – Что это значит?
– Это значит – извините, мадемуазель! – что ваши, пардон, декольте должны иметь определенную глубину. В туалетах для придворного бала не должны быть закрыты плечи и э-э… la poitrine [37] . Прошу прощения!
А, понятно теперь, почему он так оценивающе поглядел на Сашино декольте! Но Варина poitrine, увы, была основательно прикрыта густой сеткой…
– Варенька, господи, какой ужас! – пробормотала растерянная Саша. – Я не знала, прости меня!
Варя вряд ли слышала ее извинения. Подобрав подол, она кинулась к экипажу, который, на счастье, еще не успел отъехать, и в одно мгновение оказалась внутри. Оглянулась… перед Сашей в последний раз мелькнуло залитое слезами лицо…
– Извольте пройти, мадемуазель, – сочувственно проговорил распорядитель. – Вы загораживаете дорогу.
Саша вошла в зал, комкая веер, – и немедленно попала в дружеские объятия Жени Шаровой, ныне Пискуновой, с которой вместе училась в гимназии и которая вышла замуж полгода назад за чиновника из губернской канцелярии. Боже мой, в гимназические годы, когда девочки ходили в строгих платьях с пелеринками, и вообразить было невозможно, что у Жени такой роскошный бюст. И декольте роскошного серебристого платья, отделанного брюссельским кружевом, подчеркивало его как нельзя лучше. Вообще у нее был невероятно «маркизистый» вид, ну просто мадам Помпадур в расцвете ее власти над королем и Францией!
Остальные платья никакого сравнения не могли выдерживать с Жениным, но декольте имелись и куда глубже. «Ох, бедная Варя!» – успела еще подумать Саша, а потом от великолепия окружающего забыла про все на свете.
Уже раздались звуки полонеза, и в первой паре прошел губернатор с женой вице-губернатора, затем вице-губернатор с губернаторшей, затем высшие чиновники губернской канцелярии и полиции… Все были во фраках, никакой военной формы, правда, у некоторых на левом лацкане прикреплены «фрачные ордена». [38]
Пискунов отошел к какой-то даме, с которой должен был танцевать согласно регламенту. Женю повел в полонезе Георгий Смольников, бледный, черноглазый и как никогда раньше похожий на Игоря Вознесенского… Оставшаяся в одиночестве Саша печально вздохнула: какая жалость, что нельзя потанцевать ни с оригиналом, ни хотя бы с его подобием!
Полонез, впрочем, закончился после первого же круга. Высшие чины расселись под сенью искусственных цветов, середина зала опустела. Смольников подвел Женю к вернувшемуся Пискунову и отошел, даже не взглянув на Сашу глазами, так похожими на глаза Игоря Вознесенского.
Саша снова грустно вздохнула. Вот беда, не нужна она ни оригиналу, ни его подобию! А кому? Есть ли на свете человек, которому она была бы нужна?
– Будет вальс, – таинственно улыбнувшись, сказала Женя, а потом что-то прошептала на ухо мужу.
«Сейчас попросит, чтобы пригласил меня, – угрюмо подумала Саша. – Неужели я такая уродина, что меня никто не пригласит без протекции?»
Грянул вальс «На прекрасном голубом Дунае».
– Ах, волшебный Штраус! – усмехнулась Женя и вдруг пробормотала изумленно: – Боже мой, да ведь это же…
Саша оглянулась. Чинно скользя по паркету, с другой стороны зала к ним приближался красивый зеленоглазый молодой человек в превосходно сидящем фраке с короткими модными фалдами… Дмитрий Аксаков! Тот самый, который, судя по Вариным словам, сейчас должен пребывать где-то в матушкиной деревне.
– Здравствуйте, Пискунов, – протянул он руку Жениному мужу. – Дамы… кто из вас окажет мне честь? Хотя бы один тур… Мы будем открывать вальс!
– Моя жена только что умоляла меня потанцевать с ней хотя бы разочек, – доверительно сообщил Пискунов. – И я дал ей слово.
– Саша, вы… – Дмитрий поклонился.
Саша смотрела на него расширенными глазами.
Почему он не в деревне? Что у него произошло с Варей? Они поссорились? Варя не знала, что он здесь? Что было бы, если бы Варино платье оказалось достаточно декольтированным и ее пропустили бы сюда? Он танцевал бы с Варей? Да, Саше повезло: как говорится, радости одних создаются за счет печалей других! Но почему Дмитрий так смотрит на Сашу, просто прожигает глазами? Помнит ли, как шептал ей на ухо: «Невольно к этим берегам меня влечет неведомая сила!» – и она чувствовала прикосновение его губ? Он правда хотел пригласить Женю? Или подошел потому, что здесь стояла она, Сашенька Русанова?
Ах, кабы это был Игорь Вознесенский!
И вдруг она поняла, что надо делать, чтобы добиться счастья в любви. Поняла! И это понимание на миг вышибло у нее из головы всякое соображение, она стояла, глядя на Дмитрия с нелепой улыбкой, словно не могла взять в толк, что от нее требуется.
– Не жеманьтесь, как поповна, – прошептал в это время Дмитрий, продолжая прожигать Сашу глазами. – Вы ставите себя в дурацкое положение.
– Танц-цуй… – прошипела Женя, изо всех сил улыбаясь и чувствительно щипнув подругу в бок.
Саша ахнула, очнулась от дум и, перехватив украшенный зеленоватой дымкой отделки подол левой рукой, положила правую на плечо Дмитрию. На его белоснежный пикейный жилет пристала крошечная соринка, и Саша едва подавила искушение смахнуть ее. Можно вообразить, какой вопиющей фамильярностью показался бы этот жест и ему, и окружающим! Может быть, соринка слетит с фрака, пока они будут вальсировать?
Теперь Саша смотрела на нее все время, и мысли об этой соринке мешались в ее голове с мыслями о том, как она поступит, что предпримет уже завтра… а также почему-то с дурацкими размышлениями о фрачных жилетах. Ее отец, как и прочие адвокаты, на процессах выступал всегда во фраке, только в черном жилете, и Саша в детстве считала всякого человека в черном жилете адвокатом, даже ресторанных лакеев, которым по рангу белых жилетов на службе надевать не полагалось…
Соринка наконец слетела, и Саша отчего-то почувствовала себя гораздо спокойнее.
Они были первой парой, вышедшей в круг, и к ним почти сразу присоединились еще десятка два вальсирующих. В зале стало тесно, и ни Дмитрий, ни Саша, конечно, не обращали внимания на высокую даму в бледно-лиловых кружевах, с великолепными аметистами в глубочайшем, более чем «придворном» декольте, которая появилась в дверях в сопровождении приятного господина с лысиной и уютным брюшком. Фрак ему не слишком-то шел. Это были управляющий Сормовским заводом Никита Ильич Шатилов с супругой. Они опоздали к открытию бала из-за поломки автомобиля, однако на первый вальс все же успели.
Ознакомительная версия.
