— Скажи-ка, — тихо сказала она, — ты намерен собственноручно поработать плетью.
— Нет, — ответил он. — Потому что я в такой ярости, что, возможно, не смогу остановиться на сорока ударах или вообще не смогу поднять плеть. Нет, леди, когда наказание будет приводиться в исполнение, меня уже не будет.
У Аллоры подкосились ноги, И она присела на край кровати, чтобы не упасть. Он подошел к ней и, взяв ее за подбородок, поднял на ноги.
— Ну, ты не намерена просить пощады, любовь моя. Скажи, что покорилась мне, скажи, что поняла, как сильно полюбила меня! — потребовал он, сверля ее взглядом.
Он вдруг запустил пальцы в ее волосы и больно, безжалостно прижался губами к ее губам. Чуть не задохнувшись, она сжала кулаки, отталкивая его.
— Значит, мне не стоит ждать, что ты скажешь или хотя бы прошепчешь о своей любви, — насмешливо спросил он.
Она чуть не плакала, но изо всех сил сдерживала слезы.
— Полюбить вас может разве что последняя кретинка, милорд! Какая-нибудь норманнка!
Он усмехнулся:
— Ага, вот оно, честное признание! Значит, ты меня не любишь, миледи. А мне показалось, что я стал тебе нужен. Ну, миледи, солги еще разок, ведь у тебя настоящий талант плести небылицы.
— Да, милорд! — в ярости воскликнула она. — У меня появилась потребность… быть с вами.
Он снова грубо впился губами в ее губы. Ей показалось даже, что она почувствовала привкус крови. Ухватившись пальцами за лиф платья, он сильно рванул его, разорвав сверху донизу.
Она упала на спину, он сразу же навалился на нее, и она вскрикнула, испугавшись его неистового напора. Но он и внимания не обратил на ее крик. Похоже, его гнев был направлен не столько против нее, сколько против него самого, потому что он сказал с горечью:
— На мне проклятие, леди. Я обречен желать тебя, желать страстно, но, как бы крепко я ни удерживал тебя, ты умудряешься выскользнуть из моих рук! А я буду снова и снова прибирать тебя к рукам, пока не утолю окончательно свой голод.
Не тратя времени на любовную игру, на нежные прелюдии, он рывком вошел в нее, двигаясь резко, быстро, не отрывая от нее взгляда, и лицо его не подобрело, взгляд не смягчился даже после того, как все закончилось. Он лег рядом, но не обнял ее, не произнес ни одного нежного слова.
Поднявшись, он привел себя в порядок. Аллора тем временем пыталась приладить на себе остатки своей одежды. Он отошел к камину и повернулся к ней спиной.
Возмущенная тем, что он грубо использует ее и не считается с ней, она вскочила, не обращая внимания на то, что клочья разорванного платья свалились с нее, быстро пересекла комнату и остановилась перед ним.
— Ты не посмеешь высечь меня!
Он обернулся, насмешливая улыбка чуть тронула его губы, придавая ему сходство с прекрасным демоном.
— Ошибаетесь, миледи. Как нам обоим известно, я совершенно покорен вашими чарами. Но увы, этого недостаточно, чтобы я отменил свое решение.
— Вы не сможете наказать меня плетьми, милорд, потому что… — Она замолчала. Она собиралась сказать это самым безразличным тоном, но не получалось.
— Продолжай, — насмешливо потребовал он.
Она потеряла самообладание. Бросившись к нему, она замолотила кулаками в его грудь. Одеяло, которое она успела набросить на себя, упало на пол, и она предстала передним в чем мать родила, тяжело дыша, с бешено бьющимся сердцем.
— Так почему же, Аллора?
— Потому что у нас, кажется, будет второй ребенок. И потому что я не верю, что ты пожелаешь поставить под угрозу жизнь своего нормандского отпрыска!
Он застыл на месте, пристально глядя на жену и все еще сжимая ее запястья, потом медленно отпустил ее руки, повернулся и ушел, громко хлопнув дверью.
Она бросилась за ним следом и распахнула дверь. Брет уже был почти внизу. Зато в коридоре стоял Этьен, уставившись на голую миледи широко раскрытыми глазами.
Густо покраснев, она торопливо захлопнула дверь, бросилась на кровать и расплакалась от отчаяния, потому что жизнь у них складывалась совсем не так, как хотелось бы…
Примерно через час она все-таки оделась и осторожно выглянула в щелку приоткрытой двери, надеясь, что Этьен уже ушел.
Этьена не было.
Зато там стоял другой нормандский рыцарь, которого она знала в лицо, но не знала по имени. Он был в кольчуге и шлеме, с мечом, острие которого упиралась в. пол. Руки рыцаря были сложены на рукояти меча. Она не успела ничего сказать, как он заговорил первым.
— Извините, миледи, мне приказано не выпускать вас из комнаты, — сказал он с удрученным видом.
Рыцарю было по меньшей мере лет пятьдесят. Наверное, он долгие годы служил верой и правдой Брету и его семье.
— Я хотела узнать, вернулись ли с песчаной полосы в крепость люди, которые веселились на празднике.
— Вы не должны ни о чем беспокоиться, миледи. Все в порядке, — заверил он.
Приуныв, она вернулась в комнату и выглянула в окно. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в золотистые и красноватые тона.
Сейчас… сейчас самое время появиться Роберту и устроить побоище.
Она закрыла глаза и вдруг услышала чьи-то крики и лязг металла о металл.
Только не это!
Она выскочила в коридор.
— Что происходит? — спросила она у стоящего на посту рыцаря. — Вы мне сказали, что люди вернулись в крепость…
— Люди вернулись, миледи. Роберт Кэнедис напал на воинов, переодетых крестьянами, — все они пели, пили и веселились у костра.
Аллора закрыла глаза. Господи, значит, несмотря на все усилия, побоища все-таки не удалось избежать… Сэр Кристиан ее предал. Он все рассказал Брету… Она должна увидеть, что произошло.
Аллора молнией бросилась мимо нормандского рыцаря, так что он не успел ее задержать. Выскочив во двор, она решила взобраться на крепостной вал, чтобы оттуда посмотреть на песчаную полосу. Чья-то тяжелая рука опустилась на ее плечо. Она хотела стряхнуть руку, оглянулась и встретилась с проницательным взглядом отца Дамьена.
— Святой отец, я должна посмотреть…
— Вам лучше вернуться, миледи, — сказал он.
И тут раздался властный голос Брета:
— Откройте ворота!
Ворота открылись, и во двор крепости хлынуло войско Брета. Взглянув на возбужденные схваткой лица вооруженных всадников, Аллора поняла, что они возвращаются с победой.
Она заметила сэра Кристиана, который ехал позади Брета, и, вырвавшись из рук отца Дамьена, подбежала к нему.
— Как вы могли, сэр! Вы предали меня, вы предали их! Я предупредила вас, чтобы избежать кровопролития, а вы…
По ее щекам потекли слезы, она сердито смахнула их тыльной стороной ладони. Сэр Кристиан спешился и печально сказал ей:
— Клянусь, миледи, мне даже не пришлось ничего говорить лорду Брету. Он уже знал о том, что ваш дядя собирается атаковать нас, и приказал быть наготове.
