самом деле?
– Я просто хотела знать, – сказала она спокойно, но с оттенком оправдания в голосе.
– Да нечего там знать, – ответил он раздраженно и раздосадованно.
– Так вы были у нее? – спросила Ирина, выискивая что-то в его лице.
Ларионов вздохнул, едва скрывая свои муки. Он смотрел на Ирину с грустью, совершенно не понимая истинных мотивов ее расспросов.
– Был, – все же признался он.
– Это хорошо, – обрадовалась Ирина.
Ларионов отвел глаза нетерпеливым движением, чувствуя, как сердце готово выпрыгнуть из груди.
– Вот как? – сказал он уныло.
Ирина растерялась. Она не могла понять, отчего он так огорчен.
– Конечно, – она словно подбирала слова. – Мне бы было прискорбно узнать, что вы ее бросили одну в больнице в такой момент. Это бы сделало ее несчастной, а вас… жестоким.
Ларионов отвернулся к печи, не в силах превозмочь боль. Он тяжело дышал.
– Я просто думаю, что вы… вы поступили хорошо, – тихо добавила Ирина, чувствуя нараставшее в нем возбуждение, стараясь всеми силами вложить в свои слова именно их прямой и истинный смысл.
Ларионов повернулся к ней.
– За что я повстречал тебя? – вдруг сказал он глухо, и Ирина слегка отпрянула. – За что помимо прочих мне было послано еще и это мучение?
Она покачала головой, желая объяснить, но она уже видела, что он совершенно иначе, чем она хотела, воспринял ее расспросы.
– Видно, не будет мне покоя на этой земле, – с усмешкой добавил он.
Ларионов привычным жестом достал из буфета бутылку с коньяком, налил в стопку и быстро выпил.
– Ступай, Ирина, – тихо сказал он.
Она, замерев, стояла в дверях, беспомощно глотая воздух.
– Ступай же! – сказал он громче.
Она ушла. А Ларионов, как всегда, смотрел ей вслед, думая о том, что он не в силах отказаться от нее, невзирая на все свои с ней неудачи. Он чувствовал без нее пожирающее одиночество.
Ирина вышла от Ларионова, и ее била дрожь. Она понимала, что сделала ему больно, но не могла никак осознать, что стало причиной этой боли. Она всячески отталкивала от себя мысль, что причина была в том, что он желал ее, как и прежде, и ее безучастность и спокойствие просто разбивали ему сердце. Ирина старалась найти причину в том, что он снова решил быть с Анисьей и испытывал стыд, не мог признать этого; или что она своим нравом окончательно стала его раздражать.
Но помимо слов были его глаза, его чувства; и подспудно она понимала, что все дело в том, что он по-прежнему хотел близости с ней и что его огорчало то, что он не мог отказаться ни от близости, ни от запрета на нее.
* * *
Последние две недели перед Новым годом личные тревоги будто отступили на второй план. Между Ириной и Ларионовым установились вежливые отношения. Он, видимо, принял ее решение держаться на расстоянии, и Ирине казалось, что Ларионов был занят своими делами и перестал ее замечать. Она успокоилась и отдавалась полностью работе. Лариса Ломакина поправлялась, и, хоть рана ее еще болела, разбиралась в библиотеке и составляла перечень литературы. В лагере нельзя было долго болеть – длительное пребывание в постели могло пойти во вред, следовало мобилизовываться и идти вперед, чтобы выжить.
Ирина собиралась уже выходить из барака, как ворота распахнулись и в барак ввалился местный балагур и вечно косой Пузенко, втаскивая на спине новый, плотный матрац. Вслед за ним, молча, другие зэки затаскивали еще матрацы.
Ирина отошла в сторону и теперь с удивлением наблюдала за бессловесными устроителями. Так они втащили семь матрацев. Затем в барак зашли еще зэки, которые волокли новые подушки, добротные одеяла, комплекты жесткого, еще белоснежного белья. Оставив все на нарах ближе к выходу, они так же молча ушли.
– Что происходит? – опомнилась Ирина.
– Майор велел привезти из Новосиба, – выдохнул перегаром Пузенко, задвигая кепку на затылок.
– А почему из Новосиба, а не через снабженцев? – спросила она, не понимая происходящего. – И почему по семь комплектов?
– А кто его знает, – ухмыльнулся Пузенко. – Мое дело – привезти куда велено. А вы уж разбирайтесь с Ларионовым или Загурской. Мне майор три пузыря и денег дал. Чего ж не сгонять?!
Пузенко подмигнул и вышел из барака. Вскоре из-за двери выплыла Балаян-Загурская и радостно вознесла к небу руки.
– Ирочка, солнце мое, – запела она. – Гражданин майор велел обновить постели у членов Комитета и библиотекаря. И меня не забыл, – добавила она кокетливо.
– И так быстро привезли? – Ирина запрыгала от радости.
– Ирочка, – заговорщически наклонилась к ней Балаян-Загурская, – на что только мужчины не идут во имя искусства. Майор – почетный меценат зоны и тайный эмиссар культуры, – почти шепотом закончила она.
Ирина, улыбаясь, пожала плечами, немного озадаченная объяснениями Балаян-Загурской. Она накинула фуфайку, косынку и побежала разыскивать Ларионова.
В доме его не было. Недалеко от здания администрации она наткнулась на Жанну Рокотянскую.
– Ты не видела майора? – спросила она весело. – Нам привезли новейшие матрасы и комплекты постельного белья!
Жанна обрадовалась, а потом вдруг сосредоточилась.
– Странно. Накладных не было. Я бы запомнила.
– Как не было? Пузенко только что приволок все в барак и сказал, что привез из Новосиба по указанию майора и что тот ему дал три пузыря и денег… Погоди! Так это что – Ларионов?..
Жанна шутливо пожала плечами.
– Накладных не было. Наверное, майор вам решил подарок сделать. Странно, что именно ты этому удивляешься… – улыбнулась она и направилась в администрацию с кипой бумаг.
Ирина постояла недолго в раздумьях, внутренне возмутившись намекам Рокотянской, и двинулась в сторону клуба. Она нашла Ларионова недалеко от входа в актовый зал в компании Фимки и Клавки.
– Вот сейчас у Ирины и спросим, – сказал он Фимке, завидев ее.
Ирина подошла к ним и испытующе посмотрела на Ларионова.
– Ирина, – начал он, не замечая ее настроения, – я не пойму, вам хватит ста метров плюша или надо больше?
– Ста?! – засмеялась она. – Мы что, Большой театр одеваем?
Ларионов улыбнулся ей в тон немного растерянно.
– Да мне откуда знать? Главбух накрутил такую цифру… Он же силен в математике!
– А что сразу Главбух?
– Эх ты! – Клавка дала Фимке легкий подзатыльник. – Михайло Ломоносов!
– Ты скажи сколько, – улыбался Ларионов. – Будет, как ты скажешь.
Она с любопытством и лукавством изучала его лицо.
– Что? – смутился он.
– Интересно, а сто метров плюша тоже Пузенко завтра привезет? – спросила она, и Фимка переглянулся с Клавкой, ничего не понимая.
– Если надо, привезет, – немного краснея, ответил Ларионов, начиная понимать, откуда дует ветер.
– Система становится все более эффективной. – Она улыбалась все
