Его бесило, что его удалось застать врасплох. Если бы не Симон Аристид, сейчас во дворе с грязью смешалась бы его кровь, а возможно, и Мири тоже. Теперь он в долгу у Аристида, и ситуация эта ему не нравилась.
Не только долг перед охотником на ведьм тяжело обременял его, ему не давало покоя то, что Аристид сказал, когда набросился на Кэрол Моро:
«Кто эта Серебряная роза? Это Кассандра Лассель?» Касс Лассель. Мартин поежился, но не от промокшей одежды. Изо всех сил он пытался забыть это имя и никогда больше его не слышать. Колдунья и сумасшедшая, она пыталась зачем-то соблазнить Николя Реми, заставить его сделать ей ребенка. Реми был для Мартина всем – братом, наставником и начальником. Мартин готов был сделать для своего героя все что угодно, и в ту ночь, когда Мартин отправился в «Шваль нуар» вместо Реми, он неосторожно…
Несмотря на мокрую одежду, по спине Мартина потек пот, когда он вспомнил, как был заперт в душной гостиничной комнате наедине с ведьмой, пытаясь хорошенько ее напоить, чтобы украсть колдовской амулет, с помощью которого она угрожала жизни его капитана. Мартин не представлял, что мрачные прелести колдуньи могли подействовать на него самого.
Ведьма протянула вперед руку, пока не коснулась его груди, и ощупала его. Когда Мартин понял, в каком направлении развивались ее мысли, у него волосы на голове встали дыбом.
– Ты неистовый? – прозвучал ее пьяный голос. – Говорил кто-то про то, какой ты горячий, крепкий? – Мартин задохнулся и попятился от нее.
– У меня привычка немного преувеличивать.
– Ты, кажется, достаточно крепок, чтобы стать отцом моего ребенка.
– Я скорее одинокий волк. Совсем не гожусь в отцы.
– Кому до этого есть дело? Если ты хороший самец.
Не успел он остановить ее, рука колдуньи скользнула ему между ногами, и его жезл восстал с неизбежной силой. Его ноздрей коснулся странный опьяняющий аромат ее духов, затуманивая его сознание. Несмотря на то, что где-то в глубине его сознания возник протест, медово-сладкий яд губ колдуньи разрушил остатки его сознания. С яростным ревом он бросился на нее, срывая одежду…
Мартин содрогнулся, отогнав от себя остальные воспоминания. Он не слышал о ведьме многие годы. Что заставило Аристида подозревать, что Кассандра связана с Серебряной розой? Что бы ни вызывало его подозрений, Мартину хотелось ошибиться. Но если колдунья снова появилась во Франции, ему надо было срочно это знать и остерегаться любой встречи с ней.
Аристида расспрашивать не стоило. Охотник на ведьм отказался бы отвечать на любые его вопросы, к тому же теперь он был слишком сильно расстроен здоровьем своей лошади, чтобы думать о чем-либо другом. Несмотря на неприязнь к Аристиду, Мартин не мог не испытывать сострадания к нему.
Он до конца не понимал, насколько человек привязан к своей лошади. Мартину нравился его теперешний конь. Большой серый скакун был именно таким, какой нужен был Мартину, достаточно резвым, чтобы носить его из конца в конец страны.
Но частенько после успешного дела он предпочитал удирать на своих двоих. Еще мальчиком в Париже он особенно не был привязан к лошадям, разве что старался не попадаться им на пути, проклиная их, когда они почти топтали его или обливали уличной грязью. В бытность уличным вором он воровал многое, но лошадей среди его добычи не было никогда. Лошади слишком большие, чтобы спрятать их. Ловко сидеть в седле он выучился у Николя Реми и Мири.
Не умел он и ухаживать за животными, но даже он видел, что с лошадью Симона что-то неладно. Спасти животное могла только Мири. Обычный инстинкт Мартина подсказал бы ему оставаться рядом с девушкой, но в этой ситуации он ничем не мог помочь. Однако ревность не позволяла ему оставить ее в обществе охотника на ведьм.
Он выругался. Ему было трудно называть этого негодяя Аристидом… даже после того, как этот ублюдок имел наглость спасти его жизнь. После стольких лет трудно было избавиться от подозрений, злости и ревности, которые вызывал в нем Симон. Но Мартин был занят и другими мыслями. Мучительно знать о том, что Кассандра Лассель снова появилась – единственный человек, способный встревожить его сердце.
Но, прежде всего следовало прихорошиться, потому что ему предстояло очаровать молодую девушку.
Кэрол Моро сидела в спальне мадам Паскаль, располагавшейся рядом с кухней. Мадам Паскаль скрылась вместе с Мири где-то в прачечной, увлеченно обсуждая какие-то снадобья, которые они собирались составить для лошади. Похоже, что их не будет какое-то время.
Мартин осторожно подкрался к двери спальни. Теперь он чувствовал себя самим собой, одетый в чистый камзол и короткие штаны с чулками, с волосами, зачесанными назад и убранными в пучок. Если бы не было дождя, он бы даже нарвал цветов в саду мадам Паскаль.
Он тихонько постучал, надеясь застать мадемуазель Моро спящей. Он знал, что мадам Паскаль напоила ее успокоительным. Но, возможно, даже отвар старушки не смог утешить испуганную девушку.
Тихий голос позволил ему войти. Мартин со скрипом отворил дверь и заглянул внутрь. Девушка лежала в постели мадам Паскаль, и, хотя кровать была небольшая, Кэрол казалась в ней маленькой, словно ребенок. Ее веснушки четко проступили на бледном личике.
В других обстоятельствах это могла быть весьма привлекательная штучка. Но темные тени под голубыми глазами, выражение обреченности сильно подействовали на рыцарские чувства Мартина.
При виде его она широко раскрыла глаза. Очевидно, ожидала мадам Паскаль. Тихонько ахнув, она села в постели, натянув одеяло до подбородка.
– Пожалуйста, мадемуазель, не пугайтесь, – поспешил успокоить ее Мартин, подкрепив свои добрые намерения улыбкой. – Просто хотел увидеть, что с вами все в порядке.
Глаза Кэрол наполнились слезами.
– Значит, вы на меня не сердитесь, месье?
– Почему я должен на вас сердиться?
– Потому что я пыталась вас убить.
Мартин небрежно взмахнул рукой:
– Ах, не думайте об этом, дитя. Должен признаться, что я часто вызываю такое желание у прекрасного пола, хотя и не всегда. – К его ужасу, по щекам Кэрол покатились две огромные слезы. – Нет-нет, моя крошка, умоляю, не плачьте.
Мартин не выносил вида женских слез, особенно такой печальной маленькой барышни, как эта. Он достал дорогой батистовый носовой платок и предложил его ей.
Кэрол взяла платок и вытерла глаза.
– Благодарю. Не люблю плакать при людях, но, кажется, в последнее время я делаю это слишком часто.
– Совершенно вас понимаю после всего, что вам пришлось перенести.
– Значит, вы не презираете меня за то, что я была с этими злыми женщинами? Я… я не хотела идти с ними, честное слово, не хотела. – Она всхлипнула. – Разве что хотела совсем немного. Я… я думала, что мне удастся убежать, но прежде я набралась храбрости избавиться от этого охотника на ведьм. Ради Мэгги, вы понимаете?
