“Нет, — подумал Джеймс, — я не могу винить его за выбранный неверно путь. Окажись я на его месте, возможно, я поступил бы точно так же”. Джеймс не был настолько циничным, чтобы считать себя благородней и честнее Мигеля. Капитан “Черного Ангела” умер, и Колберт видел перед собой лишь человека, безумно влюбленного в его сестру. Этот окаянный высокомерный испанец составлял теперь часть его семьи.
Джеймс пожал плечами и снова сел. Он одним махом выпил бокал вина и попросил Келли налить еще. Ему необходимо было выпить.
— Я выступлю в твою защиту, Мигель, — сказал он.
Он услышал, как его сестра сдержанно вздохнула, но посмотреть кому-либо в глаза не решился. В любом случае его слова означали, что он обязан сопроводить Мигеля в Англию.
— Минутку, — вмешался Диего, до этого хранивший молчание и ожидавший ответа англичанина. Он решил убить его, если тот будет настаивать на аресте Мигеля, но ответ Колберта все изменил. — Ты назовешь имена предателей, пособников Даниэля де Торреса. — Диего достал из камзола несколько писем и вручил их немало удивленному Джеймсу. Эти доказательства свидетельствовали о том, что Диего вел честную игру. — Вот этого и выплаты в казну значительной контрибуции будет достаточно, чтобы Ваш выдающийся монарх позабыл о людях, которые были сущим наказанием для его кораблей в этих водах. Всем известно, что его союз со Швецией и Голландией против Луи XIV и Франции опустошил королевские сундуки, и решение финансовых проблем не терпит отлагательства.
Джеймс, не мигая, смотрел на Диего. Остальные несколько смутились.
— Само собой разумеется, — продолжил Диего, — семья де Торресов внесла бы свой вклад, и, думается мне, что остальные тоже. — Диего посмотрел на французов. — Я убежден, что столь великодушное вложение послужит подписанию помилования для… — он окинул шутливым взглядом товарищей брата — … нескольких пиратов.
— Со своей стороны, я отдаю “Подающую надежды”! — воскликнула Келли. Надежда светилась в ее глазах. — Теперь я владею обширными землями на Ямайке, и могу себе это позволить.
Джеймс хранил молчание. Деньги и переданные ему документы являлись неоценимыми юридическими и экономическими аргументами для английской короны. “Пожалуй, этого будет достаточно”, — подумал он.
— А что будет с сеньоритой Джордан? — спросил Джеймс, искоса поглядывая на девушку, чью талию обнимал Леду. — Она должна быть возвращена отцу.
— Только через мой труп, Колберт! — торопливо ответил Пьер.
Эпилог
Далеко на горизонте сверкающий оранжевый солнечный шар играл в прятки, окрашивая в пурпурно-розовые цвета рыхлые, как вата, облака.
Облокотившись на перила, Мигель и Келли наслаждались волшебной красотой сумерек, возвеличиваших мерный, убаюкивающий плеск волн. Остров, казавшийся мутным пятном, был уже едва различим на горизонте. Морской ветерок прощался с ними, неся с собой эхо ностальгии. “Прекрасный мир” остался позади, но Келли знала, что они вернутся туда. Ей хотелось, чтобы их сын узнал эти земли, где она нашла свою любовь, и чтобы однажды они стали его.
Мигель и Келли долгое время стояли молча, да им и не нужны были слова. Каждый из них слышал бьющиеся в унисон сердца, читал мысли другого, дышал тем же воздухом… Воздухом вырвавшегося на волю прошлого, пропитанного теперь свободой.
Мигель куснул жену в плечо, и взглядом указал на бескрайнее море. Он выпятил грудь, считая себя самым счастливым человеком в мире, потому что рядом с ним была его жена. Он снова занялся бы с ней любовью, хотя они только что покинули кровать. Он никогда не насыщался ею. Малейший взмах ее ресниц, нежное движение рук, держащих Алехандро, теплый смех, когда малыш лепетал ей что-то, мелодичный голос, когда она пела ему колыбельную… В Келли ему нравилось все, и он любил ее еще сильнее… Впереди у него была целая жизнь, чтобы любить ее, но этого ему казалось мало.
Мигель наклонился к жене, распахнул рубашку и поцеловал ее живот, в котором снова зародилась жизнь. Она взъерошила Мигелю волосы и поцеловала, когда он выпрямился.
— На этот раз будет девочка, — убежденно заявила она мужу.
— И светленькая, — согласился он, прижимая жену к груди. — Алехандро смуглый, как дьявол, а я хочу херувимчика, похожего на тебя.
— Наш сын задаст нам хлопот, — уверила Келли мужа. — Всего восемь месяцев, а уже ураган, и такой же взрывной, как отец.
Малыш словно услышав, что речь идет о нем, захныкал в своей колыбельке. Келли отпустила руки мужа, чтобы пойти на зов сына, и сердце Мигеля переполнилось любовью, когда она вернулась с ребенком на руках. Его удивляло, как быстро успокаивался маленький Алекс, едва почувствовав рядом материнскую грудь. Алекс… это Келли настояла на том, чтобы назвать его так. Зачарованно он смотрел на невидимую связь матери с сыном, сохранившуюся даже после того как обрезали пуповину, и чувствовал себя каким-то самозванцем.
Келли дала ребенку грудь, и тот вцепился в нее своими маленькими ручонками, заявляя свои полные права на нее. Келли протянула руку, подзывая Мигеля, и он присоединился к ним, обняв обоих. На несколько секунд Алекс перестал сосать, и бездонные изумрудно-зеленые, как карибские воды, глазенки, внимательно изучали смуглое лицо отца, а затем, пролепетав что-то, малыш вернулся к груди.
Келли прислонилась к мужу, не переставая смотреть на темные волосы сына. Ее переполняло немыслимое счастье. Здесь, в этой каюте, на пути в Испанию, было все, что ей необходимо: любовь двух ее мужчин. Келли переплела свои пальцы с пальцами Мигеля, и тот сильно сжал их. Затем ее рука скользнула вверх по сильной руке мужа и задержалась на золотом с изумрудами браслете.
— Мы никогда не забудем “Прекрасный мир”, — очень тихо прошептала она.
Мигель не возражал, он был согласен помнить все, потому что она этого хотела. Если бы Келли попросила, он отдал бы за нее даже кровь.
— Надеюсь, Вирхиния и Лидия навестят нас вскоре. Думаю, что Пьер и Арман планируют окончательно поселиться во Франции.
— А Франсуа не хочет возвращаться в Европу.
— Да, — засмеялась Келли. Алекс полусонно шевельнулся, выражая свой протест, и женщина тихо запела колыбельную. — До тех пор, пока какая-нибудь женщина, в которую он влюбится, не решит, что хочет узнать Старый Свет.
Мигель ничего не ответил, только пристально посмотрел в глубокие, голубые глаза жены, завораживающие его, и весело хмыкнул, представив своих друзей, попавших в сети любви, как и он. Мигель взгрустнул немного, вспомнив их совместные странствования плечом к плечу. Было жаль удаляться от них, но нужно было идти курсом, указанным Келли, придерживаясь ее кильватера, потому что она была его штурвалом, его парусами, фрегатом, на котором он будет плавать всю оставшуюся жизнь.
