Он потерся бедрами о нее, заставив ее выдохнуть.
— Только посмотрите, что случается, когда Вы не обращаете на меня внимания.
Она изогнулась и повернула голову в сторону, но он все равно нашел ее рот. Она пыталась сжать рот. Он улыбнулся, прижавшись к ее губам, его рука обхватила грудь. Когда она открыла рот, чтобы запротестовать, туда проник его язык. Она напряглась и задержала дыхание, когда он стал целовать ее взасос.
Тристан почувствовал, что ее тело расслабилось, а губы открылись. Его бедра ритмично вжимались в её живот, когда она освободила свой рот:
— Нет, пожалуйста.
Он расслышал страх. Музыка ее голоса потонула в ужасе. Кем бы он ни был, он был уверен, что не склонен к насилию и подчинению силой.
— Да, Гратиана. Через минуту.
Тристан отвернулся, прижавшись своей горячей щекой к ее и глубоко дыша. Потом он поднял голову, чтобы взглянуть в встревоженные глаза, и вымученно улыбнулся.
— Если Вы хотите избежать повторения этой ситуации, я советую Вам найти мне одежду, госпожа Фэйрфакс.
— О.
— Вот так, цыпленок. Теперь, если Вы прикроете глазки, я вернусь в свою комнату. Но если я не буду в течение часа одет и накормлен, я пойду искать Вас в чем мать родила, без простыни.
— Нет!
Ее возмущение заставило его рассмеяться и отступить. Взгляд Пэн скользнул вниз, как он и ожидал. Она запунцовела, пискнула и зажмурила глаза. Сжалившись над ней, он поднял свою простыню и скрылся в комнате. Она, должно быть, быстро открыла глаза, так как тут же закрыла за ним дверь.
Он услышал стук каблучков, когда она убегала по лестнице. Посмотрев на себя, Тристан вздохнул. Он подошел к тазу, стоявшему на буфете, и обрызгал ледяной водой лицо и грудь. Следующие несколько минут он успокаивал бурное возбуждение. К тому времени, когда госпожа Фэйрфакс постучала в дверь, он снова лежал в кровати, натянув на грудь покрывало.
— Входите, Гратиана, если осмелитесь.
После столкновения с Тристаном на лестничной площадке, Пэн бежала так, будто за ней гнались черти. Избегая суматохи зала, она нашла себе убежище в солярии, где до этого готовила одежду для своего нежеланного гостя, отпустила Нэни Боггз и заперлась изнутри. Встряхнувшись, она попыталась согреться в лучах солнца, которое сияло через одно из открытых окон.
Она боялась этого молодого человека, но по неправильным причинам. Как она могла знать? Исходя из ее опыта, молодые люди расхаживали, демонстрируя свою мужскую гордость. Они обижались по любому поводу и провоцировали ссоры, которые вели к поединкам, крови и смерти.
Как давно она получила этот урок? По крайней мере, лет семь назад, — тогда ей было всего лишь четырнадцать. Она, в своей импульсивной невинности, следовала за молодым самодовольным хлыщом по имени Уилл по улицам рыночного города около поместья ее родителей. Это было безумие, безумие глупой девицы, увлеченной юношей старше ее.
Она шла за ним несколько ярдов, пока он не поравнялся с группой молодых людей. Его самодовольная походка привела к насмешкам, после которых последовал вызов. Перчатка была брошена и приземлилась в грязи у их ног. Пэн вжалась в дверной проем близлежащего дома, когда звон металла объявил начало поединка. Толпа то теснила ее к порогу, то снова впихивала в проем.
Когда же она освободилась, то увидела, как Уилл пятится к ней. Противник осыпал его ударами шпаги. Уилл парировал, затем защищался, но был недостаточно быстр.
Наконечник шпаги мелькнул перед глазами Пэн. И вонзился прямо в сердце Уилла. Уилл упал ей под ноги, его гордость вытекала из него с кровью и жизнью. Она помнила, как опустилась на колени, чтобы коснуться его лица и взглянуть в испуганные глаза, пока душа уходила из тела. Она помнила, как дотронулась до кровавого пятна на его рубашке и закричала.
Пэн закрыла глаза, отгоняя прошлое, и подставила лицо теплым солнечным лучам. Она ожидала кровавого безумия от этого молодого человека, этого Тристана. Но никак не ожидала сбивающих с толку чувств, такого физического волнения, по сравнению с которым морской шторм казался штилем.
Но он ничего не помнил. Скорее всего, он был столь же полон насилия, как и любой другой молодой человек, но не помнил этого. И теперь она не могла избавиться от него, как бы этого не хотела, — добрая христианка не бросит человека в такой трудный момент. Она рассмотрела возможность переправить его на другой конец острова Пондеру Кутвеллу, но неохотно отвергла идею. Никто не доверится великодушию и милосердию Пондера Кутвелла. Неужели нет спасения?
Тристан тревожил ее. Она не могла забыть его. Она не могла заставить эти чувства уйти.
Может быть, это и было его целью, поскольку он, казалось, знал, как покорить ее против ее желания, независимо от ее опасений, без слов. Он покорял ее даже тогда, когда лежал без чувств на камнях утеса.
Она хотела избегать его и таким образом уберечься от волнения, но в тот миг, когда он встал на ноги, он чуть не развалил стены, призывая ее. И затем… и затем это происшествие на лестнице.
Матерь Божья, он спас ее от рискованного падения только для того, чтобы приблизиться к ней настолько близко, что она могла вдыхать его аромат. Он пах морем, дымом… собой. Тогда, испугавшись, она разрешила ему касаться себя невообразимыми способами. И что же она получила взамен? Сначала ее чуть не соблазнили, а позже стали отдавать распоряжения. Нет, приказы.
Она должна держаться от него на расстоянии и молиться о скорейшем прибытии лодки с припасами. Она отошлет его независимо от состояния его памяти. О, да! Это было мудрое решение, поскольку, когда память к нему вернется, скорее всего, он окажется столь же кровожадным, что и все молодые люди.
— Да, — сказала вслух она. — Вы можете сколько угодно менять свое обличье в той комнате с Нэни и Дибблером за компанию, Сэр Безымянный.
Но если она не даст ему одежды, он придет за ней. Это она уже поняла. Его величество Король Тристан не терпел никакого неповиновения своей королевской воле.
Да, но, во имя всех святых, она не собиралась позволять ему командовать собой в своей собственной цитадели.[23] И она на не может жить, опасаясь его и того, что он может сделать. У нее были дела. Работа должна быть сделана. Замок и ее люди нуждаются в заботе. У них нет никого, кто бы заботился о них, кроме нее. Она еще покажет Тристану, кто является хозяином Хайклифа.
Приняв решение, Пэн подняла стопку недавно перешитой одежды и уложила ее в переносной сундук наряду с другими вещами Тристана. Ее мучила совесть из-за кинжала со змеями. Он был благополучно укрыт со всеми шпагами и кинжалами в замке. И он останется там.
