– Гонца ко мне! – приказала я. – Одного! И немедленно!
4Иван и гонец прибыли в замок Аламанти спустя два месяца и одиннадцать дней.
Вновь, как и в прошлый его приезд, лил дождь, стояла стылая погода, пар валил изо рта и во дворе, и внутри замка. Ибо топили у нас по осени только камины моих спален и в большой трапезной зале. Слуги спали по двое на одной постели, согреваясь теплом друг друга, под наваленными на их одеяла вещами. Все ждали настоящей зимы, когда замок будет протапливаться, ибо даже узкие дымоходы в остальных комнатах будут иметь хорошую тягу, не станут гнать дым внутрь замка.
Я набросила на плечи вязаный козьей шерсти пуховый платок и вышла вечером к воротам, чтобы посмотреть на то, как поверженный мною пастор торопится, пряча от меня взгляд, к домику возле своей церквушки, – и тут увидела двух всадников, медленно едущих вдоль по улице навстречу падре и мне.
Сердце так и оборвалось!
«Иван!» – скорее догадалась, чем узнала я гостя.
А пастор вдруг встал, как вкопанный, прямо посреди улицы, мешая всадникам проехать.
В добрые старые времена на дорогах Франции и Италии таких дураков топтали копытами дворяне и вельможи, потому поступок моего возлюбленного воителя и моего гонца меня слегка удивил. Они остановили коней и, сидя в седлах, сняли шляпы перед падре. А падре поднял руку и благословил их. Лишь только после этого продолжил свой путь, даже не обернувшись на моих гостей. А те направились ко мне.
Именно поэтому, не по какой иной причине, я вместо того, чтобы приветствовать Ивана, броситься ему на грудь и расплакаться от счастья, встретила его словами:
– Ты что – в католики перешел?
Иван, спрыгнув с коня, передал поводья тоже спешившемуся гонцу и лишь после этого ответил мне, уже заждавшейся его слов и готовой вцепиться ногтями ему в морду:
– Я – православный, София. И веры своей не менял.
Тут бы мне перевести разговор на другое либо пошутить, но та самая вожжа, что попадает и коню под хвост, заставила меня спросить зло:
– А чего же тебя благословляет поп-католик?
– Чтобы ты, София, ругалась со мной и гнала меня из замка прочь, – ответил он.
Только после этих слов, увидев, что Ивана могу вновь потерять, бросилась я к нему на грудь и принялась молотить кулаками по могучей груди, плакать от счастья и говорить первое, что приходило на язык:
– Дурак! Ненавижу! Почему не искал? Почему не нашел? Негодяй! Прочему отпустил меня в Турин? Кто у тебя сейчас? Женился? Я же тебя люблю! Мерзавец! Сволочь! Негодяй! – и прочую глупость бабью и ахи нею.
Я чувствовала себя женщиной. Впервые за три с лишним года, пока не видела его. Я чувствовала себя вещью его, рабой и повелительницей. Это был мой мужчина. Только мой!
5Он входил в меня долго и медленно, так, что я потеряла счет времени и лишь ощущала, как глубока и бесконечна я, как вся принадлежу тому, что есть внутри меня самой, но так до конца и не открытой, не понятой доселе, а вот сейчас, все это бесконечное время я раскрываюсь все сильнее и сильнее, полыхаю изнутри, разгораюсь, словно цветок-огонь, став словно жерлом вулкана, лишенной и рук, и ног, и всего, что не есть целое мое Я…
А потом – взрыв!
И судороги во всем теле… И сладкая боль в основании шеи…
Ибо появились у меня и шея, и голова, и руки-ноги, и грудь, к которой приник потный усталый мужчина… И запахи: его, мой, общий…
– Любовь моя… – услышала я второй раз в жизни. И опять от него…
Глава пятая
И вновь София прощается с Болотниковым
Я была счастлива с Иваном две недели. Точнее, двенадцать дней и одиннадцать часов. Ровно через это время, ранним морозным утром, когда бесснежная земля гудела под ногами, и уж тем более под копытами коней, пересек мост через реку, служащую границами владений графов Аламанти и герцогов Савойских и добрался к замку моему человек, который отнял у меня Ивана, теперь уже навсегда.
Я фазу возненавидела этого высокого, сильного мужчину, бритого, с крупным носом и красиво очерченным лицом, с кудрявым волосом на голове и огромными, карими, словно спелая вишня, глазами. Он представился:
– Антонио Перруджино, – но сразу было видно, что человек этот лжет.
Вводить его в полусон и вызнавать подноготную при Иване я сразу не стала, а потом стало уже все равно.
Ибо человек этот сразу с порога, как только вошел в трапезную, где сидели мы с Иваном, заявил, что прибыл ко мне в замок за моим Иваном, которого ждет для продолжительной беседы сам генерал Ордена иезуитов в городе Самборе, расположенном на землях самой большой державы Европы Речи Посполитой.
Это было правдой. Ибо о таком не лгут. Чтобы простому смертному узнать о точном местонахождении генерала Ордена Иисуса, надо принять причастие заранее и приготовиться к смерти. А произнести название подобной местности вслух – это, значит, отказать себе в праве на жизнь полностью. Но самое главное: название места, где жил последние годы генерал иезуитов, было правильным. И знали об этом во всей Италии разве что только я, падре нашего села и… получается, еще этот горбоносый человек.
– Ты – иудей? – спросила я всего лишь для того, чтобы дать себе паузу и подумать о создавшейся ситуации подольше.
И он ответил просто:
– Да. Я – иудей. И не выкрест.
– Из Рима? – спросила, вспомнив свои приключения в этой местности и то, как я убила ростовщика в Еврейском квартале Вечного города пять с небольшим лет тому назад.
– Да, синьора, – ответил он без всякой злобы в голосе. – Я сын того самого старика, которого убили вы в Еврейском квартале.
Я сумела совладать собой и не выдать удивления, а вот Иван растерялся:
– Убила? – спросил он. – Вашего отца?
– Убила, – кивнул тот. – Теперь делами рода Мардуха заправляю я. И зла на синьору не держу.
– И даже благодарен мне? – с желчью в голосе спросила я.
– В известной степени – да, – кивнул иудей. – Отец был старомоден, он много лгал. А я говорю правду. Мне нужен ваш… – перенес взгляд на Ивана, запнулся, но слово нашел, – мужчина. Он – великий воин. А мне нужен хороший генерал.
– Генералов хороших в Италии много, – возразила я. – А мне Иван нужен самой, – улыбнулась наглецу и предложила. – Может, поторгуемся?
– Зачем? – пожал плечами иудей. – Он предпочтет меня вам сам.
– Иван – не педераст! – воскликнула я, возмущенная хамством иудея до глубины души и желая уже заморозить его взглядом, а потом и убить.
Но иудей успел сказать:
– Иван – русский. А мне нужен генерал в России. Мне и генералу Ордена Иисуса.
Это был довод! Я перевела взгляд на Ивана – и поняла, что этот спор за душу любимого человека я проиграла.
