Ознакомительная версия.
— Спокойной ночи, — сказал он наконец и зашагал по направлению к лачуге.
Вслед ему раздавалось недвусмысленное хихиканье, но он предпочел не обращать на это внимание. Он едва мог держать свои мысли в узде. Первыми несли вахту Харрис и Хорек — достаточно надежные парни, и ему не было нужды напоминать им, что делать.
Когда он отворил дверь и вошел внутрь лачуги, там царила чистота. Светила лампа, в очаге потрескивали поленья. Вдыхая запах дыма, Люк думал, что вряд ли когда-нибудь это место было столь же уютным, как сейчас. Одного взгляда на постель хватило, чтобы развеять любые мысли о желании Эйврил создать соответствующую интимному моменту атмосферу: она лежала под одеялом вытянувшись и не шевелясь, пальцы ног на одном конце одеяла образовали холмик, на другом — едва виднелся ее нос. Люк старался не смотреть на выпуклости, весьма живописно проступающие между этими двумя вершинами.
— Эйврил?
Он осторожно прошел на середину комнаты и сел, чтобы снять сапоги.
— Я не сплю.
Ее голос был холоден, как и тело. Он заметил блеск отраженного света в ее глазах, когда она повернула голову в его сторону.
Люк бросил плащ и рубашку на спинку стула. Когда он взялся за пряжку ремня, услышал, как Эйврил сделала глубокий неровный вдох. Однако же он не собирается раздеваться в темноте, ей придется или привыкнуть к этому зрелищу, или закрывать глаза.
— Вы никогда не видели прежде голого мужчину? — спросил он, высвобождая ремень из пряжки.
— Нет. Я хотела сказать — да.
Эйврил трудно было найти ответ. Кашлянув, она попыталась снова:
— Я была воспитана в Индии. Садцху и другие святые люди часто ходят голыми.
Кроме того, она видела рисунки на стенах тамошних храмов, хотя и предполагала всегда, что там чудовищно все преувеличено.
— Они покрывали себя пеплом… — добавила Эйврил.
Начав говорить, она уже не могла остановиться.
Люк не сказал ни слова, просто отвернулся к стулу, снял штаны и бросил их поверх другой одежды. Рот Эйврил закрылся со странным звуком, но глаза закрываться отказывались. Перед ней был не измазанный пеплом истощенный отшельник, сидящий под священным фикусом с чашей для подаяния и глядящий на мир дикими темными глазами. Люк был… Она подыскивала определение, остановившись на «впечатляющий», которое тем не менее казалось недостаточным для этой золотистой кожи, крепких мышц, широких плеч, мускулистой спины, узких бедер и…
Он обернулся, ее рот приоткрылся снова, затем, впрочем, чтобы выпустить сдавленный вздох.
— Видите, как вы на меня действуете? — сказал он, подходя к постели и, по-видимому, совершенно не испытывая стыда.
— Прекратите! — отрезала она, но сразу поняла, как смешно это прозвучало в свете того, что должно вот-вот произойти, унизительное и болезненное. — Перестаньте вы этим размахивать!
Последнюю фразу она произнесла тоном, который ее тетя использовала для того, чтобы отчитывать прислугу.
Люк фыркнул от смеха — впервые от настоящего веселого смеха, который она услышала от него.
— Эта часть мужского тела делает то, что хочет. Вы можете закрыть глаза, — предложил он.
«Будто это что-то изменит, — подумала Эйврил, — он все равно останется на том же месте». Люк пожал плечами, отчего мышцы на них образовали переливчатый рельеф, что окончательно повергло ее в замешательство. Она отказывалась верить, что все это происходит с ней, и хотела было отвернуться, но шею словно парализовало, как, впрочем, и все тело.
Люк протянул руку и откинул край одеяла. Эйврил заставила себя не схватиться за него, чтобы вернуть на место. Не сопротивляться, не реагировать. Не давать ему удовлетворения его силой.
— Не могли бы вы подвинуться?
— Что… Что?
Она ожидала совершенно другого, но никак не подобного вежливого вопроса. Он должен был просто взгромоздиться на нее, разве нет?
— Подвинуться чуть дальше.
Люк замер, опершись коленом на кровать.
Эйврил обнаружила, что в состоянии отвести взгляд, и принялась внимательно смотреть на затянутые паутиной стропила.
— Вы ожидали, что я прыгну на вас, верно?
Да, нетерпеливый и раздраженный, но вовсе не обезумевший от похоти. Возможно, он занимался подобными вещами постоянно.
— Я понятия не имею, чего ожидать! — Она вновь вспыхнула от стыда, гнев и унижение вывели ее мышцы из состояния паралича, и она села на кровати, готовая сопротивляться ему. — Я девственница, откуда мне знать, каково это — быть изнасилованной.
На мгновение он закрыл глаза:
— Я собираюсь спать в этой постели. Вместе с вами. Вот и все. Разве вы не понимаете? Ради всего святого, вы все еще думаете, что я намерен вас изнасиловать?
— Разумеется! Я не читаю мысли!
Ярость опалила ее изнутри, она была так напряжена и напугана на протяжении всего дня, так старалась быть храброй, а теперь… Теперь он хочет, чтобы она все понимала без слов?
— Как я ненавижу вас!
Она набросилась на него и ударила его в грудь кулаком.
— Вы хотите, чтобы я занялся с вами любовью? — поинтересовался он, когда она попыталась ударить еще раз, и поймал ее запястья.
Его твердые, мозолистые ладони стиснули ее изнеженные руки, он оказался так близко, что она почувствовала запах пота, едва сглаженный грубым мылом. Его естественный запах.
— Заняться любовью? Вы это называете любовью? Нет, я не хочу ничего вообще! Я весь день жила в ужасе, и теперь вы говорите, что ничего подобного не имели даже в мыслях?
Она исчерпала все слова и свернулась клубком, закутавшись в одеяло и глядя на него, из последних сил удерживаясь от слез.
— Я не насилую женщин, — твердо произнес Люк. — В сознании они или нет.
Эйврил стало ясно — она его оскорбила. Хорошо. Она не думала, что это вообще возможно.
— Тогда что вы делаете этим?
Она протянула руку к его паху, и Люк отпрянул прежде, чем она смогла коснуться его мужского достоинства.
— Я говорил вам, что эта часть тела живет своей жизнью. И не считаю нужным что-либо добавлять. — Голос Люка звучал на грани раздражения и гнева. — Сожалею, что испугал вас, — прибавил он, будто извинялся за случайный толчок локтем. — Я думал, вы понимаете, что у меня нет намерения оскорбить вас. Если вы в состоянии просто подвинуться, чтобы я лег, тогда мы сможем уснуть.
— Всего лишь? Вы хотите, чтобы я просто закрыла глаза и просто уснула с вами в одной постели?
Эйврил понимала, что близка к истерике, и до боли прикусила нижнюю губу.
Боль отрезвила ее. Пришло понимание того, что он не собирался насиловать ее, самообладание дало трещину, и теперь трудно вернуть себе даже отдаленное подобие спокойствия.
Ознакомительная версия.
