— Боже мой, Долли, неужели ты всерьез думаешь, что можешь кого-то одолеть, имея за голенищем охотничий нож! Это даже смешно обсуждать. Здоровый мужчина справится с тобой голыми руками, даже если ты будешь махать ножом, — возмущался крестный, укоризненно глядя на девушку. — О чем думает Мария Ивановна, разрешая тебе выезжать из имения одной?.. Придется мне с ней поговорить.
— Крестный, пожалуйста, не нужно беспокоить тетушку Опекушину, — попросила Долли, которую совсем не радовала перспектива расстроить добрейшую Марию Ивановну, но гораздо сильнее ее беспокоила возможность ограничения свободы. — Я обещаю, что теперь буду брать с собой пистолеты Алексея. Он ведь научил меня обращаться со всеми видами оружия. Я отлично фехтую, и стреляю тоже довольно метко. Пожалуйста, пойдем в сад, и я покажу тебе, как умею стрелять. Ты ведь никому еще не подарил свои пистолеты?
— Пистолеты у меня заперты в ящике, но ты хочешь, как всегда, обвести меня вокруг пальца. Уверяю тебя, на сей раз это не получится, мы не пойдем с тобой стрелять — это совсем не к лицу девушке твоего возраста. Если женихи узнают, что ты стреляешь и фехтуешь, они все испугаются и разбегутся, а ты останешься старой девой.
— Зачем мне жених-трус? Крестный, ты ведь сам — душеприказчик моих родителей и бабушки, и знаешь, что с теми деньгами, что они мне оставили, я могу совсем не выходить замуж. Я хочу быть свободной, — уговаривала крестного Долли и, подхватив его под руку, потянула к столу. — Пожалуйста, достань пистолеты, я просто хочу показать тебе, каких успехов достигла! Может быть, ты будешь мной гордиться.
Барон вздохнул, пожал плечами, смиряясь с неизбежным, и достал из ящика стола шкатулку розового дерева с парой дуэльных пистолетов.
— Пойдем, продемонстрируешь свои достижения. Но хочу тебе сказать, что твои родители и бабушка оставили тебе деньги, чтобы ты могла выйти замуж по зову сердца, «хоть за нищего», как говорила Анастасия Илларионовна.
Тальзит распахнул балконную дверь, ведущую на открытую каменную террасу и, пропустив вперед княжну, направился в сад. Как все старые холостяки, Александр Николаевич считал необязательным разведение цветов и наведение красоты в доме, поэтому его сад, лет двадцать назад еще имевший остатки цветников, разбитых его покойной маменькой, совершенно одичал и этим нравился Долли еще больше. Они пробрались среди огромных кустов жасмина и сирени, захвативших то, что раньше было дорожками, и подошли к старому кряжистому вязу, росшему у самой ограды сада.
— Вон видишь толстую ветку — она растет над землей почти горизонтально, и листьев на ней мало — попадешь в нее с двадцати пяти шагов, подарю тебе эти пистолеты, — предложил Тальзит и, улыбаясь, посмотрел на крестницу, — а в придачу — седельную кобуру для них. Ты ведь хочешь их получить с того дня, как только первый раз увидела.
— Да, это правда, — согласилась Долли, улыбаясь крестному своей самой обворожительной улыбкой, — не знаю, как ты догадался об этом, но отрицать не буду. Ну что ж, отмеряй двадцать пять шагов.
Пока барон отмерял шаги, княжна внимательно осмотрела пистолеты, зарядила их и, подойдя к черте, проведенной носком сапога крестного на пыльной земле, прицелилась и выстрелила — сначала из одного пистолета, а потом из другого. Ветка обломилась и рухнула на землю под деревом.
— Идем смотреть? — весело спросила она, увидев, что результат стрельбы получился блестящим.
Барон подошел к старому вязу и посмотрел на место слома ветки. Долли попала в ветку оба раза: первая пуля расщепила древесину, а вторая, попав в ту же трещину, окончательно разорвала ее.
— У меня нет слов… Лисичка, как всегда, обвела своего старого крестного вокруг пальца, — признал поражение Тальзит, — забирай пистолеты.
Он обнял крестницу, и они, смеясь, направились в дом, где барон торжественно вручил девушке красивую седельную кобуру и пистолеты, а потом проводил до крыльца.
Долли оказалась права: его внучатые племянницы приехали ровно через неделю после их разговора и, конечно, никакое письмо уже не могли получить. Они сразу же по приезде отправились в Ратманово, где были встречены княжнами Черкасскими с восторгом, и теперь этот шумный девичий табор кочевал между двумя поместьями, весело проводя время и доставляя кучу забот Александру Николаевичу.
Конец сентября в Афанасьево был таким теплым, каким бывало не каждое лето в Курляндии. Половину летних дней в Митаве моросил дождь, а в сентябре он вообще практически не прекращался, и к нему добавлялся холодный резкий ветер. А здесь теплый легкий ветерок шелестел листьями еще зеленых деревьев, а солнце грело так сильно, что в сюртуке Лаврентию было жарко.
Уже месяц он вынашивал мысль о женитьбе на богатой наследнице, и пару дней назад решил привлечь себе в помощницы Анфису. Он поручил ей разузнать у крестьян, кто в округе самая богатая невеста, строго-настрого запретив ей рассказывать о его поручении хозяйке. Сегодня после завтрака, когда Илария пошла в сад, где она, несмотря на осень, рассаживала выкопанные на лугу полевые цветы, Анфиса подошла к барину и тихо начала рассказывать:
— На рынке в Троицком дворовые из поместья Ратманово, что граничит с землями нашего соседа барона Тальзита, хвастались, что светлейшие княжны Черкасские — самые богатые невесты во всей губернии, а может быть, и во всей России. Их три сестры, и за каждой дают приданого по сто пятьдесят тысяч, а по достижении двадцати одного года все княжны еще получают в наследство от матери и бабки по двести тысяч. Только приданое можно получить, если на брак даст согласие опекун — их старший брат. Сейчас он воюет, а девушки живут с тетками. У них есть еще одна сестра, самая старшая, но она в прошлом году уехала и с тех пор здесь не была, да ей уже скоро двадцать лет — наверное, замуж вышла. Дарье, или Долли, как ее зовут дома, семнадцать лет исполнилось в январе этого года, она уже считается невестой, а две другие княжны — еще маленькие, их брат не отдаст.
Анфиса быстро отошла, боясь, что хозяйка заметит ее рядом с Лаврентием. Зная Иларию, она ни за что не хотела бы вызвать ее гнев, а еще хуже, заронить в ее душе подозрения. Лаврентий велел оседлать себе донского жеребца, единственного уцелевшего в конюшне дяди, и поскакал по дороге, огибающей поля, в надежде собраться с мыслями и решить, что же ему делать дальше.
Значит, чутье его не подвело, когда он догадался, что милейшая Дарья Николаевна — очень не простая девушка, хотя чего же тут мудреного — достаточно было посмотреть на ее коня и на ее наряд. Ему нужно добиться расположения девушки, и, раз требуется согласие брата, надо начать ездить к ним в дом. Но кто же может его представить?
