— Да! О, Филип, как ты мог забыть обо мне?! Мы уже так давно в Лондоне. Почему ты не пришел ко мне в первый же день?
— Прости меня, Барбара.
Ноги ее подкашивались, и она почти упала к нему на грудь, слабея от любви и желания.
— Приезжай сегодня ночью ко мне. Часа в два, к этому времени в вашем доме все уснут.
— Но как же? — Барбара не могла представить себе, как она, благовоспитанная девица, покинет родительский кров и отправится к молодому мужчине.
Филип не понял ее вопроса и дал ей точные объяснения, как найти его дом на Линколн-инн-Филдс.
Несмотря на ужасный сумбур в голове, Барбара умудрилась запомнить его указания. Она совсем онемела, когда он склонился и запечатлел быстрый поцелуй на ее губах. Ей стало ясно, что даже если бы нужно было ползти по камням, обдирая в кровь колени, она все равно добралась бы туда этой ночью.
Барбара, затаив дыхание, стояла в коридоре возле своей спальни. В тишине ночи было слышно, как стучит ее сердце. После ухода Филипа вечер тянулся бесконечно долго. Казалось, гости не уйдут никогда. Дольше всех задержалась Анна, надеясь, что ей предложат остаться у них. Но в конце концов уехала и она, обиженная и озадаченная холодностью подруги.
Подобрав подол темно-зеленого платья, Барбара осторожно поставила ногу на первую ступеньку лестницы, остановилась, прислушиваясь к глубокой тишине. Успокоенная, она нащупала перила и начала спускаться в кромешную тьму лестничного пролета. В холле она зажгла свечу и с трудом отворила тяжелую входную дверь. Холодный ночной воздух чуть не задул свечу, и Барбара поспешно заслонила ее рукой. Ей хотелось со всех ног броситься к конюшне, но она боялась упасть в темноте. Хороша же она будет, придя к Филипу перепачканная и растрепанная. Впервые в жизни Барбара благословила свою бедность. Если бы они могли позволить себе нанять несколько конюхов, то вряд ли она как благовоспитанная девушка рискнула бы пойти на конюшню и выбрать какого-нибудь простака, чтобы он сопровождал ее в ночном путешествии. К счастью, единственным конюхом был тот самый Джеф, который помогал ей сойти с лошади по приезде в Лондон. Она прекрасно осознавала свое обаяние и не сомневалась, что он послушно выполнит ее распоряжения. Паренек спал на сеновале. Барбара отставила свечку в сторону, чтобы не поджечь сено. Джеф лежал, по-детски свернувшись калачиком и положив руку под щеку. Он спал, даже не раздевшись, здоровым глубоким сном молодого животного.
Барбара сказала громким шепотом:
— Джеф, просыпайся. — Он пошевелился, открыл глаза и, сонно пробормотав: «Мне приснился ангел», опять погрузился в сон. Барбара встряхнула его за плечо: — Проснись, Джеф, ты мне нужен.
Он открыл глаза и потер затекшую ногу. Рот его удивленно открылся:
— Миледи!
— Седлай двух лошадей и поезжай со мной. Скорей же. — Барбара была как в лихорадке, ведь Филип уже ждал ее.
— Куда мы поедем? — Джеф поднялся.
— На Линколн-инн-Филдс. Седлай двух лошадей. Я хочу, чтобы ты сопровождал меня.
— Двух лошадей? Но что скажет его светлость?..
— Мой отчим не собирается с нами. Он ничего не должен знать. Это тайна. — Когда же Джеф наконец поймет, что у нее назначено свидание, не посвящать же его во все подробности.
Глаза Джефа округлились и забегали, как у испуганной лошади. Он пробормотал:
— Госпожа, на дворе же черная ночь! Хозяин убьет меня, коли узнает!
В постоянных мечтах о Барбаре Джеф клялся, что готов умереть за нее. Он так мечтал, чтобы у него появилась возможность доказать свою преданность, но сейчас представил себе хозяйский гнев, и все эти мысли вылетели у него из головы.
Решительность Барбары поколебалась, она поняла все безумство своей затеи. Но Филип ждет, и она должна добраться до него. Ей захотелось броситься на Джефа и до крови расцарапать его вшивую башку. Барбара с детства имела вспыльчивый характер и всячески обижала и высмеивала прислугу, не понимая различия между слугой и господином. Мэри учила ее управлять своими эмоциями и неустанно повторяла, что жестоко измываться над слугами, которые не могут ответить тебе той же монетой. Истинная леди, повторяла она, должна четко осознавать их подчиненное положение и мудро управлять ими. Барбара безумно хотела стать истинной леди, как ее мать… но еще больше она хотела оказаться сейчас в объятиях Филипа.
Мне не забыть этой ночи, думала Барбара, скача вместе с Джефом по темным улицам. Копыта их лошадей оглушительно цокали в ночном безмолвии. Неподалеку прошел ночной сторож, выкрикивая нараспев:
— Два часа ночи и все спокойно…
Барбара вздрогнула. Она опаздывает! Неужели Филип решит, что она не приедет? Она велела Джефу поторапливаться, и через несколько минут они подъехали к дому Филипа. Барбара отпустила поводья и взглянула на небольшой деревянный дом. Комнаты Филипа были на втором этаже, он объяснил ей, что надо подняться по наружной лестнице. Барбара в нерешительности смотрела на освещенные окна. Филип ждет ее, скоро она будет в его объятиях. Она вдруг почувствовала необыкновенную слабость и усомнилась, удастся ли ей подняться по этой крутой лесенке.
— Помоги мне сойти с лошади, — прошептала она Джефу.
Он спрыгнул на землю и протянул ей руки. Оказавшись в кольце его сильных рук, Барбара вскользь подумала, почему довольно взгляда одного мужчины, чтобы заставить ее тело трепетать от желания, а объятия другого оставляют ее совершенно равнодушной? Может быть, потому, что в ней, как и в Филипе, течет благородная кровь, а Джеф только простой конюх? Она нетерпеливо тряхнула головой и торопливо приказала Джефу отвести лошадей в конюшню и лечь спать вместе с конюхом Филипа.
— На рассвете я разбужу тебя, — пообещала она, — мы вернемся домой, и мои родители ни о чем не узнают.
Джеф неохотно поплелся к конюшне, ведя за собой лошадей, а Барбара торопливо начала подниматься по лестнице. На полпути она остановилась, подумав, что, наверное, ужасно вспотела от всех треволнений и ночной скачки, и что это может не понравиться Филипу. Понюхав себя, она убедилась, что напрасно боялась, ее молодое здоровое тело пахло лишь мускусными духами, которые, как считала Мэри, не подходят юной девушке. Но сегодня у нее есть полное право считать себя женщиной, радостно думала Барбара, поднимаясь дальше по лестнице.
Филип ждал ее. Она не успела еще постучать, а дверь уже открылась ей навстречу. Он стоял, освещенный пламенем свечей, и Барбара почувствовала сладкое томление от одного его вида. На нем были кюлоты песочного цвета, но камзол снял, и он остался в рубашке тончайшего полотна. Белое кружевное жабо оттеняло его загорелое лицо. Барбара замерла, не в силах отвести от него восхищенных глаз. С бешено колотящимся сердцем, она стояла перед ним взволнованная, испуганная, сгорая от желания.
