Укутав ее в свой плащ, Уэст посоветовал:
– Подожмите под себя ноги, если, конечно, вы не желаете вытянуть ноги ко мне на скамью, чтобы я растер вам пальцы. – Он засмеялся коротким смешком, когда она тут же поджала ноги под себя. – Похоже, – протянул он, окинув ее взглядом, – я нашел брешь в вашей броне.
Она ничего не ответила, будучи не вполне уверена в том, что он ее дразнит.
– Итак, мисс Эшби. – Уэст снял шляпу и положил ее рядом с собой на сиденье. Он вытянул ноги и скрестил руки на груди, всем своим видом демонстрируя равную степень небрежения и любопытства. – Итак, вы сейчас скажете мне, откуда прибыли. Мы очень скоро подъедем к моему дому, и, уверяю вас, за очень небольшое вознаграждение я могу убедить извозчика ездить кругами вокруг него хоть до утра.
– Гиллхоллоу, – с запинкой ответила она. – Вам названное мною место знакомо?
Еще как. Хотел бы он вообще никогда не знать его. Он почувствовал неприятное покалывание на затылке.
– Оно возле Норфолк-Броудс.
– Да.
– И еще рядом Амбермед.
Она опять лишь кивнула.
– Понятно, – мрачно протянул он. Неудивительно, что она обратилась к нему «ваша светлость». Недавно она вернулась оттуда, где о смерти старого герцога, наверное, говорили все, гадая, какие грядут перемены. Она доехала до Лондона, надо сказать, очень быстро. Хоронить отца собираются только завтра. Будучи при жизни видным государственным сановником, герцог удостоился чести покоиться в Вестминстерском аббатстве. Уэст уже решил, что будет присутствовать на церемонии, какой бы мучительной она ему ни казалась.
– Вы любовница герцога?
Мисс Эшби удивленно заморгала.
Уэст несколько расслабился. Девушка к тому же скромница.
– Вы ведь уже совершеннолетняя?
– Мне двадцать четыре.
– Тогда вы для герцога уже староваты.
– Вы несправедливы, – запинаясь, проговорила она. – Несправедливы к нам обоим.
Уэст пробурчал что-то себе под нос. Он мог бы задать ей еще вопросы, но даже в том настроении, в котором он пребывал сейчас, он понимал, что задавать их нечестно. Ей на самом деле сейчас очень плохо. Заставлять ее говорить – значит, издеваться над еще не согревшейся девушкой, клацающей зубами: Самое меньшее, что он мог для нее сделать, – согреть, а уже потом продолжить допрос. Тогда она, возможно, одним махом выложит всю свою скорбную повесть, и ему не придется задавать лишние вопросы.
Экипаж замедлил ход, и Уэст выглянул в окно. У подъезда его дома висел фонарь, но ни в одном из окон свет не горел. Слуги спали – все, включая дворецкого, видимо, решили, что он сегодня не вернется, хотя обычно Флинч выходил его встречать в любое время суток.
Сложенный из красного кирпича с отделкой из белого, дом Уэста размерами не выделялся. Его друзья имели дома попредставительнее, но до недавнего времени он и не располагал такими средствами, как они. Свои деньги Уэст зарабатывал сам, умело вкладывая капитал и ведя коммерцию, и, несмотря на то, что его средства намного уступали средствам Нортхема, Саутертона и Истлина, на свои деньги он мог жить вполне комфортно, а за большим он и не гнался. Теперь, наверное, от него будут ждать каких-то действий: покупки нового дома, побольше, организации званых балов и всего прочего, что полагается делать в высшем свете человеку с его титулом и состоянием. Свет с нетерпением ждет, как он станет их развлекать. Начнутся визиты, гости, среди них те, кто любит засиживаться. И предстоящая жизнь Уэста угнетала.
– Разве мы еще не приехали?
Уэст очнулся, забыв о том, что он не один. Взглянув на девушку, он смерил ее взглядом, гадая, какую беду может навлечь на себя, пригласив ее в дом. Впрочем, какими бы неприятностями ни грозил ему этот визит, он все равно не мог оставить ее на улице.
– Приехали, – подтвердил он. – Уже приехали.
Он открыл дверь и вышел из кареты, протянув руку даме.
Ей понадобилось некоторое время, чтобы выпростать ноги из-под его пальто. Он терпеливо ждал. Она приняла его помощь и слабо запротестовала лишь тогда, когда он взял ее за талию, чтобы приподнять и поставить на землю.
Уэст достал из салона шляпу и кашне, расплатился с извозчиком и отослал его. Только на полпути к дому он вдруг заметил, что мисс Эшби не идет следом. Решив, что она стоит, одинокая и заброшенная, он очень удивился, обнаружив, что она, согнувшись, ищет что-то среди живой изгороди.
– У меня в доме есть камин, даже несколько, поэтому ни к чему вам рыть нору прямо здесь.
Мисс Эшби ничего не сказала. Она еще несколько секунд сохраняла прежнюю позицию, после чего выпрямилась, прижимая к груди большой саквояж.
– А, – догадался Уэст, – вы его здесь спрятали, надеясь вернуться.
– Вы очень сообразительны.
Сарказм ее не остался незамеченным.
– А вы очень холодны. – Уэст усмехнулся, когда она поджала губы. Повернувшись к ней спиной, он зашагал по тропинке к дому.
Зайдя внутрь, он бросил свою шляпу и ее плащ на стол, стоявший справа от двери, и зажег свечи, еще до того как мисс Эшби переступила порог. Взяв у нее из рук саквояж, он поставил его возле стола на пол. Саквояж не настолько тяжел, каким казался, когда она вытащила его из-под кустов, и он подумал, что у нее либо совсем мало вещей, либо она не собирается оставаться в Лондоне надолго.
– Сюда. – Он заметил, что она начала расстегивать его пальто, и качнул головой: – Подождите. Сначала вы должны согреться у камина в моем кабинете.
Он прошел вперед по коридору и распахнул перед ней дверь последней из комнат. Хорошая тяга – лишь в камине его кабинета и еще в спальне. Огонь для Уэста развели много часов назад, так что сейчас уголь почти догорел, но для того, чтобы поддать жару, достаточно добавить щепок и одно хорошее полено. Уэст так и сделал. Справившись с задачей, он жестом пригласил мисс Эшби подойти к огню и снял с ее плеч свое пальто.
Под его тяжестью она горбилась, но и оставшись без него, продолжала ежиться. Уэст поразился, насколько она хрупкая. Лишь на несколько дюймов ниже его, она имела достаточно высокий рост для женщины, но казалась тонкой, как тростинка, хотя ее грудь поражала пышностью. Уэст почувствовал это раньше, во время обыска. К тому же ноги у нее не тощие и бедра округлые.
Волосы ее высохли быстро. В конечном счете, ей пришлось распутывать их пряди. Они отсвечивали красноватым и золотистыми оттенками на фоне огненных языков пламени камина. Словно солнечный свет! Уэст не помнил, чтобы видел такой каскад светлых шелковистых волос у женщины.
А ей уже двадцать четыре, так она ему сказала. Стоя перед камином, дергая за влажные пряди неловкими от сознания того, что на нее смотрят, руками, она казалась подростком – девушкой не старше шестнадцати.
