— Нет!
— Так ты не больна?
— Нет!
— Тогда впусти меня. Я хочу только поговорить.
— Уходи!
— Что случилось? Что я такого сделал?
— Ничего. — Теперь он слышал, как она рыдает.
— Это из-за прошлой ночи, да? Я сделал тебе больно, дорогая? Я не хотел этого. О, Джинкс, я люблю тебя. Ни за что на свете я не сделал бы тебе больно.
— Тогда уйди.
— Так ты меня больше не любишь?
— Уйди и оставь меня одну.
— Дай войти, Джинкс, хоть на одну минутку, чтоб я мог убедиться, что с тобой все в порядке.
— Все хорошо.
— Я вхожу! — Его рука схватила ручку двери. Дверь была заперта! По-настоящему встревоженный, он подергал ручку. Ни одна дверь в Хэрроугейте никогда не закрывалась.
— Открой, Джинкс Хэрроу. Если ты не откроешь, я сломаю ее.
— О, не глупи, Райль. Даже ты не сможешь выломать эту дверь. — Послышался истерический смех.
Он приставил рот к дубовой панели.
— Что я сделал? Прошу, скажи, что я сделал? — Он снова подергал ручку и толкнул дверь плечом. — Я люблю тебя, Джинкс. Почему ты не впускаешь меня? — Сердце его свело от боли и тоски.
— Райль, — раздался совсем близко, по ту сторону двери, ее дрожащий голос.
Он застонал и прижался горячим лбом к прохладному дереву.
— Да?
— Ты… ты еще не говорил с отцом?
— Я хотел — но они с матерью уехали куда-то рано утром, пока еще никто не встал, а обратно еще не вернулись. Я поговорю с ним сразу же, как только он приедет, Джинкс.
— Нет, нет, не надо этого делать, — попросила она. — Пожалуйста, обещай мне, что не будешь говорить с отцом.
— Открой дверь! — Если Джинкс не хочет, чтобы он говорил с отцом, значит, она передумала. Теперь он понял, что случилось нечто ужасное. Рушились все его мечты о жизни с Джинкс, а он даже не знал, почему. Райль всем весом налег на дверь. — Открой! Открой дверь! — О, если б он только мог видеть ее глаза!
— Райль, — от двери классной раздался спокойный голос. Он обернулся. В дверях стояла мать. Ее лицо находилось в тени, поэтому он не мог понять, о чем она думает.
— Дай я поговорю с Джинкс, — сказала она, — а ты иди вниз. Я тут все улажу.
Она плавно подошла к нему, взяла за руку и осторожно убрала ее с дверной ручки.
— Иди, Райль. Я поговорю с Джинкс. Ее прохладные карие глаза следили за тем, как он выходил из комнаты. Потом Джо тихо сказала:
— Открой дверь, дорогая. Нам надо поговорить.
Больше он не увидел Джинкс. Весь день он прослонялся по холлу, глядя на дверь в торце верхнего балкона, но никто не выходил из нее — ни Джинкс, ни даже мать. Вместо этого туда вошли Сюзанн, а за ней — Пенфилд. Сюзанн вышла оттуда с охапкой платьев Джинкс. Райль ждал ее внизу, у служебной лестницы.
— Что происходит? — спросил он. — Что ты делаешь с ее одеждой?
Сюзанн бросила на него сердитый взгляд:
— Вы и не поверите. Я должна выгладить их — и немедленно! Эта чертовка разбросала свою одежду по всему полу, и теперь я должна все почистить и погладить. И почему-то это не может ждать до утра. Нет, необходимо сделать все сей же момент!
Райль понесся обратно на свой пост, находившийся около камина, но, должно быть, он пропустил что-то, потому что, когда Пенфилд появился, чтобы объявить о готовности ужина, тот вышел из буфетной.
Карр, Эдит и Киф спустились одновременно. Райль немедленно зажал Эдит в угол!
— Что происходит там, наверху? Она сойдет к ужину?
— Не знаю, — ответила Эдит, явно раздосадованная. — Мама даже не пустила меня в мою же комнату. Она заставила меня спуститься к ней и там приготовиться к ужину. Больше того, она и платье мне взять не позволила.
Карр встал между ними и взял сестру за руку:
— Ничего, Эдит, ты выглядишь просто великолепно. — Она улыбнулась ему, смягчившись. Райль все смотрел на дверь, ведущую на третий этаж.
— Ужин подан, — провозгласил Пенфилд.
— Но ведь Джинкс еще не пришла, и мама тоже.
— Доктор Джо и мисс Джинкс поужинают сегодня наверху. Доктор Джо просила вас сегодня извинить их. Она сказала, кроме того, что мистер Хэрроу задержался сегодня на одной из лесопилок и, вероятно, не приедет.
Райль не знал, как ему удалось выдержать ужин и бесконечный вечер. Он чувствовал на себе глаза остальных: Карр смотрел на него с удовлетворением, Эдит — с неодобрением, а Киф — озадаченно. Райль прождал отца до полуночи, но тот так и не пришел домой. А дверь на другом конце балкона так и оставалась весь вечер плотно закрытой.
Райль спал урывками и однажды проснулся от звука колес. «Должно быть, мать едет по срочному вызову», — подумал он. Голова его кружилась от тревоги и отчаяния.
Утром, спустившись к завтраку, он обнаружил, что все семейство обсуждает случившееся ночью. Оказывается, Джинкс и Джо встали в четыре часа утра, собрались и уехали в Миллтаун. Джо приедет завтра, сказал им Пенфилд, а мисс Джинкс будет наслаждаться продолжительным пребыванием у тети Эйлин и дяди Уилли.
Мир Райля взорвался, а он даже не знал, из-за чего уехала Джинкс. Он мог только предположить, что мать догадалась о том, что произошло в саду, и запретила Джинкс видеться с ним. Но разве Джинкс не сказала ей, что они любят друг друга, или, может быть, она больше не любит его? Что произошло? Мать, кажется, не думала о том, чтоб устроить брак Джинкс с кем-то еще, или думала? Ведь Джинкс не позволила бы ей это! Что, если она выйдет за кого-нибудь замуж и уедет, а Райль никогда больше ее не увидит? Сама мысль о том, что Джинкс может выйти за кого-то еще, была непереносимой, но мысль о том, что он может никогда больше ее не увидеть, — непереносимой втройне! Не видеть больше, как зажигается ее лицо, когда он входит в комнату, не слышать ее счастливого смеха, не наблюдать за сменой ее настроений, не обмениваться мыслями с ней, не писать больше ее портреты и не держать в своих объятиях? О, она так умела радоваться жизни и сама была такой живой! «О, Джинкс, — рыдало его сердце, — прошу, не уходи от меня!» В сентябре он поедет в Миллтаун учиться семейному ремеслу. В сентябре он снова увидит Джинкс. В сентябре он заставит ее сказать ему, что произошло. Он сумеет доказать ей свою любовь, и они будут вместе.
Как только он увидит ее глаза, все поправится. В сентябре…
Июль — август 1886
На следующий после той ночи день, когда мама и Джинкс неожиданно исчезли, начался настоящий переполох. Пенфилд сказал, что они поехали в экипаже на станцию и что там они собирались сесть в папин персональный вагон и поехать в Миллтаун. Это и само по себе было просто ошеломляющей новостью, учитывая то, что мама поклялась, что ноги ее не будет на папиной железной дороге, а она обычно твердо держала данное слово.
В довершение всего этого Райль выглядел за завтраком так, будто ночью кто-то долго душил его, а когда он услышал, что Джинкс уехала, лицо его раз пятнадцать поменяло свою окраску, пока не приняло окончательно болезненно-желтый цвет. Карр выглядел как кот, предвкушающий поедание сливок, когда рассказывал Райлю новости. Райль не произнес ни слова, а просто повернулся и выбежал из комнаты. А Карр засмеялся. Ему всегда на всех наплевать, кроме себя самого и, может быть, еще кроме Эдит.
