— А вы, Стюарт, выглядите весьма импозантно, ответила Ребекка. Внушительный, подтянутый, он действительно производил впечатление человека намного моложе, чем был на самом деле. Лишь в глазах мелькало что-то хищное, подумала Ребекка, стараясь подавить нервную дрожь. Что может быть в этом синем бархатном футляре? Не хватало еще, чтобы это был подарок.
— Может быть, мы на минуту вернемся к вам в комнату? — произнес Стюарт бархатным голосом с богатыми модуляциями. — Там нам никто не помешает спокойно поговорить. Вы чрезвычайно порадовали меня выбором платья. Я кое-что принес, мне кажется, вам бы стоило надеть это сегодня. Это семейная реликвия, которую я, разумеется, должен буду взять обратно, но я заметил, что у вас с собой не так много украшений. Видимо, вы не ожидали, что окажетесь на вечере, подобном этому.
Она совершенно не собиралась соглашаться.
— Стюарт, я полагаю… — начала Ребекка.
— Вы не можете отказать мне в простой просьбе, дорогая. Я хочу похвастаться вами.
— Но зачем это, Стюарт? — Ребекка попыталась изобразить удивление и непонимание. — Все ведь знают, что я здесь только потому, что пишу мемуары Фи.
— Возможно, вы не догадываетесь, Ребекка, что нашли путь к нашим сердцам. Я очень надеюсь, что вы не откажете мне в любезности. Особенно когда вы это увидите.
Каким-то образом они все-таки оказались снова в ее спальне, выдержанной в золотисто-кремовых тонах, со старинным французским спальным гарнитуром, с картинами и фарфоровыми статуэтками.
Ей еще не доводилось жить в подобных комнатах.
Сделав несколько шагов, Ребекка повернулась лицом к хозяину дома. Он был в белом смокинге, белой рубашке, в черных брюках, при черном галстуке; его густые черные волосы, сильно вьющиеся, как и у сына, на висках серебрились сединой.
— Эта вещь довольно давно не извлекалась на свет, — сказал Стюарт и вынул из футляра кулон дивной красоты. Повернувшись, он положил футляр на один из шкафчиков.
— Стюарт, по-видимому, это очень дорогая реликвия. — Ей с трудом удалось заставить голос не дрожать. На золотой цепочке висел поистине великолепный крупный овальный опал, изумительно переливающийся всеми цветами радуги, легендарный драгоценный камень, окруженный сверкающими бриллиантами.
— Да, очень ценная для нашей семьи. — Он улыбнулся, пальцы его крупных загорелых рук разомкнули изящный замочек. — С этим опалом связана целая история. Когда-нибудь я вам ее расскажу. А сейчас нам пора к гостям.
Ребекка еще раз попыталась отказаться, хотя понимала, что может обидеть его:
— Стюарт, не сердитесь, но я не могу надеть такую дорогую вещь. К тому же некоторые считают, что опалы приносят несчастье.
— Чепуха! — презрительно фыркнув, отмахнулся он. — Греки и римляне очень высоко ценили опалы.
А королеве Виктории опалы присылали из австралийских колоний, и королевские ювелиры сделали ей из них немало великолепных украшений. Открытие крупного месторождения опалов принесло Кинроссам и Кэмеронам их состояния. Так что ни слова больше об этом, моя дорогая. Этот опал прекрасно гармонирует с цветом вашего платья. Вы словно заранее знали, что я собирался сделать. Ну же, будьте умницей, приподнимите волосы.
Он не оставил ей выбора. Ребекка приподняла волосы, и Стюарт надел кулон.
— Ну вот, что я вам говорил? — Смотреть на нее было для него бесконечным наслаждением. Она была само совершенство — от блестящих волос до красивых узких ступней в вечерних туфлях точно такого же цвета, как серебристая отделка платья.
Ребекка быстро повернулась к высокому стенному зеркалу. Уж ей-то было известно, как опасно поощрять одержимость, но кулон был чудесным. И так дивно смотрелся на ее обнаженной коже.
— Боже правый, как вы прекрасны, — произнес Стюарт неожиданно хриплым голосом.
Неужели она не видела, куда это может завести?
Неужели полагала, что большая разница в возрасте будет служить ей защитой?
— И все-таки я сниму его, Стюарт, — твердо сказала она.
— Нет. — Он почувствовал, что выдал себя, и решил действовать осторожнее. Он всегда получал то, чего хотел, и привык принимать это как должное, но эта молодая женщина была не похожа на других.
— Ребекка, Стюарт? — Неожиданно появившаяся в дверях Фиона выглядела именно так, как должна выглядеть звезда. Ее проницательный взгляд перебегал с одного на другую. — Что-то случилось?
— Господи, о чем ты говоришь? Конечно, нет, Фи, — раздраженно ответил ее брат. — Похоже, ты нацепила на шею с миллиард долларов. Я подумал, что неплохо будет одолжить и Ребекке какое-нибудь ожерелье.
Ребекка повернулась к свету, и Фи заметила, что глаза девушки блестят, словно она сдерживает подступившие слезы. Фи судорожно схватилась за ручку двери. Она давно ждала, что что-то произойдет, и вот это случилось.
На шее Ребекки красовался «Кулон Сесилии».
Последний раз Фи видела его на Люсиль. «Кулон Сесилии» передавался из поколения в поколение каждой следующей хозяйке Кимбары. Фи помнила его на своей матери. Даже такой великолепной актрисе, как она, потребовалось несколько секунд, чтобы справиться со своим изумлением.
— Как ты думаешь, Фи, я прав? — предвидя ее реакцию, Стюарт старался не дать ей времени на размышления.
Что же мне делать? — думала Фи, глядя на брата.
Закатить сцену? Нет, в данный момент это было бы опасно. Пока Стюарт жив, Кимбара и все, что находится на ее территории, принадлежит ему.
Ей казалось, будто Ребекка дрожит всем своим изящным телом. Она, по-видимому, тоже поражена поступком Стюарта, даже не зная истории этого опала. Разве что Стюарт успел просветить ее на этот счет.
— Я очень давно не видела этого камня, — проговорила наконец Фи с иронической интонацией, очень напоминавшей интонацию ее племянника.
— Пора его проветрить. — Стюарт с беспокойством отметил про себя, что лицо Ребекки горит.
— На вас он выглядит совершенно изумительно, Ребекка, — медленно проговорила Фи. Ну не дураки ли эти мужчины? — И прекрасно гармонирует с вашим платьем. — Ребекка сгорит со стыда, если она посоветует ей снять украшение, а она очень привязалась к молодой женщине и не хочет ставить ее в дурацкое положение.
— Меня беспокоит то, что это очень ценная вещь, сказала Ребекка, испытывая ни с чем не сравнимую благодарность к Фи за ее появление. Какой ужас! И она ведь нутром чуяла, что надевать этот кулон неуместно.
— Вы же в семье, среди друзей, моя дорогая, перейдя вдруг на отечески снисходительный тон, заверил ее Стюарт. — Нет ни малейшего риска, что он пропадет.
Нет, но устроит массу сюрпризов, в отчаянии думала Фи. И прежде всего Броду…
