— Так оно и есть, — подтвердил Корнелиус. — Она сказала: «Он разыскал драгоценности, которые не могли найти века… Значит, может найти и… эту… химеру!»
— Но поймите же, ее невозможно найти! Повторяю вам: химера покоится на дне океана, под толщей воды в две тысячи метров. У меня в распоряжении нет ни одного ловца жемчуга, и сам я тоже не умею нырять. Вы ведь тоже не умеете, Мари-Анжелин?
— Не уверена. Почему бы и нет? — покраснев, заявила старая дева. — У одной из моих прабабушек в XVIII веке был роман… недолгий… с ныряльщиком за губками на островах, принадлежащих Франции. И…
— Она погибла при кораблекрушении, когда возвращалась на родину. Вы рассказываете нам историю Поля и Виргинии[3], дорогая.
— Вполне допускаю, что Бернарден де Сен-Пьер вдохновился этой историей.
Ужин подошел к концу. Все покинули столовую и расположились в зимнем саду, куда подали кофе. Уишбоун выпил свою чашку залпом и попросил разрешения удалиться.
— Прошу у всех прощения, — извинился он, — но я утомлен до крайности, потому что, к сожалению, не могу спать в поезде.
— Не стоит извиняться, мы прекрасно вас понимаем, — утешила гостя маркиза. — Отправляйтесь поскорее спать. Мы все желаем вам спокойной ночи!
— Спасибо! Всем большое спасибо! — поблагодарил всерьез растроганный Корнелиус. — Я просто счастлив, что оказался у вас.
Пока Альдо провожал гостя до лестницы, ведущей наверх, все молчали, но как только он вернулся, разговор возобновился.
— Надеюсь, ты не будешь поддерживать его в этом безумии? — тут же спросила племянника маркиза.
— В каком именно?
— В изготовлении копии разорительного чудовища. Он очень славный, твой американец. Вполне возможно, дама окажет ему честь и примет от него подарок, но ни за что не согласится взять его имя и разделить с ним страсть и постель ради пустынных просторов Техаса. И у нее для этого будут все основания: любой ювелир ей скажет, что милейшая химера ни разу не была в руках Чезаре Борджа, она сущий «младенец» и только-только появилась на свет. Я видела мадемуазель Торелли один-единственный раз, но у меня сложилось впечатление, что чарующий голос — это одно, а характер — совсем другое. На деле она очаровательная ведьмочка.
— Вот и я так думаю, — подтвердила План-Крепен.
— Подписываю вынесенный вердикт, — подал голос Адальбер, согревая в руках пузатую рюмку с превосходным «Наполеоном».
Альдо одарил каждого из присутствующих насмешливым взглядом.
— За кого вы меня принимаете? Я прекрасно знаю, что представляет собой эта женщина! Вам не пришло в голову, что если я решил отвести его к Картье, и не просто к Картье, а к мадам Туссен, то лишь потому, что у меня есть определенные соображения на сей счет. А соображения у меня следующие: или мадам Туссен объяснит ему совершенно конкретно, почему это невозможно, или примет вызов. Согласитесь, судьба нечасто посылает такие заказы! И тогда химера будет сделана с таким совершенством, что ни один самый дотошный эксперт не сможет доказать, что она сделана сейчас. Госпожа Туссен — истинная волшебница. А завтра, ожидая приема у Картье, я буду сопровождать нашего гостя в Друо.
— Чтобы он поскорей разорился ради прекрасных глаз сладкоголосой ведьмы? — ядовито поинтересовалась Мари-Анжелин.
— Я могу подумать, что вы к нему неравнодушны, — засмеялась маркиза.
— В этом случае мы ошибаемся. Несмотря на богатство, господин Уишбоун кажется мне очень беззащитным. Неужели мы не заметили, что перед нами сущий ребенок? Сбрейте бороду — и увидите слегка перезрелого херувима. Торелли ощиплет его, как цыпленка, и отправит туда, куда отправляла других, — в петлю!
— Что вы говорите, План-Крепен? Неужели в церкви Святого Августина во время утренней мессы…
— Нет. Я знаю это из газет, где печатают сенсационные сообщения. Я их иногда покупаю в киоске.
— А мне вы их никогда не читали! Почему? Щадя мое целомудрие? — печально поинтересовалась маркиза.
— Нас это недостойно. Я — еще куда ни шло, но мы…
— Недостойно! Недостойно! Не понимаю, что значит недостойно! Я не меньше других люблю всякие увлекательные истории! Вы это знаете лучше всех, потому что читаете мне Конан-Дойля! А в Египте мы встречались с Агатой Кристи, вы что, забыли?!
— Милые дамы, — вмешался Альдо, — вернемся к Корнелиусу Б. Уишбоуну. В отношении его мы проявили единодушие и полагаем, что из-за своей влюбленности он рискует потерять и сердце, и состояние. Мы хотим ему помочь. Ради этого, намереваясь приехать на завтрашний аукцион, я решил взять его с собой и остановиться у вас. А теперь, я думаю, нам всем пора отправиться спать.
Глава 2
Коллекция ван Тильдена
Никогда еще Морозини не видел вокруг Друо столько полицейских.
Было похоже, что знаменитый Дом аукционов подвергся настоящей осаде. И было из-за чего: предстояла распродажа самой значительной и известной в мире коллекции драгоценностей эпохи Возрождения. Мало кто из привилегированных специалистов мог похвастаться, что видел ее.
На протяжении многих лет эта коллекция разрасталась в старинном донжоне, который был превращен в сейф. Американский миллиардер Ларс ван Тильден вернулся с войны тридцатилетним и, поселившись в одном из чудесных замков в долине Луары, решил посвятить свою жизнь необыкновенной коллекции. Не имея жены и детей, он долгие годы прожил рядом со сверкающими свидетелями удивительной эпохи Возрождения, которую он открыл для себя еще в восемнадцать лет, когда совершал традиционное путешествие по Европе, каким положено завершать образование мальчику из хорошей семьи. В Америку он вернулся потрясенным и решил отдать жизнь, которая не была отягощена большим количеством забот, так как он был единственным наследником величайшей империи, собиранию коллекции исторических драгоценностей. Надо сказать, что свою империю Ларс ван Тильден тоже никогда не терял из виду, хотя управляла ею вместо него команда высококвалифицированных специалистов. Впрочем, ради его коллекции трудились также, не жалея сил, несколько помощников; они перетряхивали антикварные лавки, потели на частных распродажах и публичных аукционах. Порой они имели дело даже с хранителями краденого… Ван Тильден был щедр, и его хорошо обслуживали.
У себя в замке он никого не принимал — или делал это очень редко, зато для жителей окрестных деревень его двери были всегда открыты. По отношению к ним он вел себя как заботливый и щедрый сеньор. По характеру ван Тильден не был дикарем-отшельником, знакомые отдавали должное его прямодушию, незлобивости, готовности помочь в беде. Ему было немногим более сорока, когда он написал завещание, обеспечив деньгами слуг и помощников, сделав щедрые дары редким друзьям, передав свою финансовую империю государству Соединенных Штатов. Замок он поручил коммуне, на территории которой он стоит, снабдив ее рентой для его поддержания. Покоиться он пожелал в «своей» часовне при замке, распорядившись, чтобы коллекция была продана с публичных торгов, а выручку разделили между собой две крупные благотворительные организации. После этого прекрасной звездной ночью, ночью святого Варфоломея, а если хотите, Варфоломеевской, надев на себя костюм эпохи Ренессанса, он заперся в библиотеке и принял яд, пожелав избавить себя от будущих мучений: у него нашли начальную стадию рака.
