Я ложусь спать.
Брент молча стоял перед портретом, не в силах оторвать от него глаза. Он был написан почти в натуральную величину и такими теплыми и живыми тонами, что хотелось подойти и потрогать изображение пальцами. Он сразу узнал вечернее платье из бледно-лилового шелка, отделанное узкой сиреневой тесьмой.
На Байрони не было шляпки — волосы свободно падали на плечи прелестными локонами. Брента неодолимо притягивало дышавшее свежестью лицо. Он смотрел на едва заметную озорную улыбку на ее губах и вспоминал далекое прошлое. Дрю не удалось точно воспроизвести цвет ее глаз, но, казалось, они сверкали, приглашая разделить некую тайну. Она выглядела немыслимо восхитительной и принадлежала ему одному.
Губы Брента тронула усмешка. Как такая женщина могла вскочить среди ночи и умчаться на помощь Лиззи? И встать с ружьем в руках перед Пакстоном?
Он с трудом отвернулся от портрета и встретился с вопрошающим взглядом брата.
— Великолепно, Дрю, — проговорил он, — действительно великолепно. Байрони уже видела?
— Нет. Мне хотелось, чтобы ты увидел первым. Это мой подарок тебе, Брент, ко дню рождения. Ведь ты скоро будешь двадцатидевятилетним стариком, не так ли?
Брент ухмыльнулся:
— Точнее, через четыре месяца, но смотри, чтобы Лорел не услышала «старик». Она тут же погонится за тобой с бутылкой духов, с чем-нибудь еще.
— Дрю? Вы здесь?
Мужчины обернулись на вошедшую в мастерскую Байрони. Она остановилась, увидев потрет.
— О Боже! — прошептала она, — неужели я такая, Дрю?
— В действительности ты выглядишь лучше, но я не стану придираться. В конце концов, Дрю начинающий художник.
Дрю хлопнул брата по плечу, потом обнял Байрони.
— Восхитительно! Спасибо, Дрю! Я считала, платье не слишком подходит — да еще с сиреневой тесьмой! Думала, что буду похожа на бледнокожего цыпленка. Но получилось прекрасно!
Байрони порывисто обняла Дрю и поцеловала его в щеку. Словно теплая волна окатила художника.
— Вы изобразили меня такой.., милой!
Байрони не видела, как поджал губы ее муж, и не сразу осознала, что все еще обнимала Дрю, пока он не взял ее руки и осторожно не отвел от себя.
— Я рад, сестрица, что портрет вам понравился.
Я написал его для вашего мужа.
Байрони медленно повернулась и встретилась со взглядом Брента.
— Тебе нравится, Брент? Правда?
— Да, — отрывисто согласился Брент. — Как я уже сказал Дрю, портрет великолепный. Что ты хотела?
— Лорел говорила, что вас ждут какие-то дела, — заметила Байрони.
— Идите по своим делам, — сказал Дрю. — Я скоро приду. Не сомневаюсь, брат, тебе понадобится моя помощь.
Они вышли из дома Дрю, и Байрони направилась к большому дому, но Брент остановил ее, взяв за руку:
— Подожди, Байрони.
Она остановилась, пристально глядя на него.
— Пойдем по этой тропинке. Хочу показать тебе одно хорошее местечко.
Байрони насторожилась, но, шагнув к нему, встала рядом.
— Какое-нибудь твое детское убежище?
— Да, — подтвердил ее догадку Брент, устремив взгляд вперед. «Детское убежище сродни аду», — подумал он. — Ты пришла в себя после ночных волнений?
Байрони, нахмурившись, посмотрела на профиль мужа. Почему он избегает смотреть на нее? Значит, все еще сердится. В конце концов, подумала она, чуть прищурившись, не к лицу слабой женщине хвататься за ружье, предназначенное для мужских рук, и бросаться за кем-то в погоню на свой страх и риск.
— Да, — ответила она упавшим голосом. — Я вполне пришла в себя. Но, по правде говоря, я не чувствую необходимости приходить в себя после чего бы то ни было. Не такие у меня слабые нервы, Брент.
Перед мысленным взором Брента все еще стоял написанный Дрю портрет.
— В выражении твоих глаз на портрете есть что-то.., порочное.
— Что?
— Этот портрет… Как Дрю удалось ухватить этот взгляд?
Байрони покраснела и опустила голову. Позируя Дрю, она вспоминала об одной ночи на борту парохода, когда они плыли по Миссисипи. Брент поддразнивал ее, нежно гладил и ласкал до полного изнеможения, до тех пор, пока ей не показалось, что она не выдержит и умрет от его ласк. А потом она его соблазнила. Она тогда думала, что в нем просыпается любовь… Но приезд в Уэйкхерст положил этому конец.
— Не знаю, — ответила она.
Некоторое время они шли молча.
— Брент, мы уходим далеко от дома.
— Знаю. Потерпи.
Она задумчиво поддала ногой камешек и смотрела, как он покатился далеко вперед.
— Что ты думаешь по поводу Лиззи и Джоша?
— Я утром разговаривал с Джошем. Он не рассказал, как назначил свидание Лиззи, но, я подозреваю, это дело рук Мамми Бас. Джош ее внук.
— Я этого не знала.
Брент вздохнул:
— Что я могу сделать? Джош любит эту девочку и хочет на ней жениться. Лиззи, похоже, испытывает такие же чувства к Джошу.
— Но ей же всего тринадцать лет.
— Два дня назад исполнилось четырнадцать.
Джош думает, что время пришло.
— А что думаешь ты?
— Он должен ее получить. В конце концов, если бы не общественное мнение, я сделал бы Джоша управляющим в Уэйкхерсте.
— О нет!
Услышав в ее голосе боль, Брент резко остановился и повернул Байрони к себе.
— Тебе не нравится Джош? — ровным голосом спросил Брент, отлично зная, что Джош во всех отношениях безупречен.
— Эти люди навсегда останутся рабами, предметами собственности, твоей собственности, Брент. Это несправедливо. — Байрони увидела, как он нахмурился и сгорбился.
— — Что с Пакстоном?, — спросила она.
— Наверное, сейчас в Начизе, пьет и рассказывает всем и каждому, какой я негодяй. Один Бог ведает, что он при этом говорит о тебе.
Байрони тоже подумала об этом, но ничего не сказала.
— Когда же мы наконец дойдем до твоего места?
— Мы уже почти пришли.
Детское убежище Брента показалось Байрони очень уединенным и интимным. Это была очень маленькая полянка, окруженная большими кленами и вязами, буйная листва которых отделяла ее от окружающего мира.
— Прекрасно, Брент! — воскликнула Байрони, оглядываясь по сторонам.
— Да.
Байрони облизала губы.
— Я имею в виду эту полянку, Брент, — уточнила она.
— Я тоже.
— Зачем ты привел меня сюда?
— Чтобы заняться с тобой любовью.
— При свете дня!
— Ну да, и хотя солнце едва пробивается через листву, я уверен, что хорошо увижу тебя. Каждый дюйм твоего тела.
Голос его звучал мягко и обольстительно. Она открыла рот, чтобы возразить, но он осторожно закрыл его ладонью.
— Тс-с, любовь моя, я хочу тебя. И если ты вспомнишь, как это обычно у нас бывает, то не пройдет и нескольких минут, как захочешь меня тоже.
