— Но ты не можешь меня купить, — запротестовала Лорел, заслужив хмурый взгляд воина. — Я ношу ребенка Брендона.
Брови Красного Пера разгладились.
— Не волнуйся, женщина. Если младший Прескотт не пожелает оставить ребенка своего брата, ты можешь взять его с собой. Я приму его в свою семью. Наш народ любит детей, и он вырастет среди нас как человек нашего племени.
Лорел не ответила, но в душе оплакала свои надежды. Не прошло и нескольких минут, как она из одного безнадежного стечения обстоятельств попала в другую ловушку. Но затем она подумала, что вряд ли Хенк продаст ее и ребенка индейцам и что она найдет способ отделаться от Красного Пера, не задев его гордость. А затем она наконец-то сможет уехать домой, к своему отцу и тете Марте.
С некоторым опозданием, вспомнив о своем спасении, она сказала:
— Красное Перо, я благодарю тебя за то, что ты спас меня от этих страшный людей. В эту ночь ты вернул мне жизнь, и я никогда не смогу должным образом отплатить тебе за это.
— Мы поговорим о долгах и благодарности позже, Женщина с Зимними Волосами. А сейчас нужно подготовиться и покинуть это место.
— Где-то здесь должна быть моя дорожная сумка. Кто-то из них вез мои вещи. А шкатулку с драгоценностями и деньги они, скорее всего, положили в одну из седельных сумок. Еще должна быть клетка с моей кошкой.
Красное Перо с неодобрением и удивлением во взгляде поднял брови.
— Почему ты держишь животное в клетке? Ты что, не знаешь, как это жестоко? Все живые существа должны свободно бегать.
Лорел забеспокоилась, что вызвала его неодобрение, и поспешила объяснить, чтобы он не рассердился и не отказался везти ее домой:
— Пожалуйста, Красное Перо, ты не так понял. Я обожаю свою кошку и не собираюсь причинять ей вреда. В клетке я держу ее лишь в дороге, чтобы она не убежала. Как только я окажусь дома, она будет свободно бродить, где захочет. Она живет со мной по собственной воле, потому что очень любит меня.
— Дай мне слово, что ты освободишь ее, когда настанет время.
— Обещаю.
Путь их лежал через долинные предгорья. Лорел удивлялась, как уверенно ориентировались индейцы в кромешной тьме. Лошади были прекрасно обучены, и на самых ненадежных тропах воины доверяли им самим выбирать дорогу, а лошадь Лорел шла след в след за впереди идущей. Воины ехали перед и за Лорел, а там, где тропа позволяла, прикрывали ее, как бы защищая, со всех четырех сторон. Остальную часть своего путешествия домой она провела под надежной защитой.
Но чем дальше, тем хуже чувствовала себя Лорел. Возобновилась боль в спине, появились тревожные спазмы в животе. При каждом шаге лошади она сжимала зубы, с каждой минутой чувствуя себя все слабее и неувереннее. Не поддаваясь тошноте, не обращая внимания на холодные капли испарины, выступившие на лбу, она долго терпела, стараясь удержаться в седле.
Но наступил момент, когда она упала бы с лошади, если бы не быстрая реакция Красного Пера.
— В чем дело? — спросил он, заметив, что лицо Лорел внезапно покрылось бледностью, а тело сотрясает озноб.
Совершенно ослабев, навалившись на него, она пыталась поймать его взгляд.
— Ребенок, — простонала она, — мне кажется, я теряю моего ребенка!
Красное Перо проворчал что-то невразумительное и втащил Лорел на свою лошадь.
— Мы поищем место для отдыха, — сказал он и отдал приказание своим спутникам.
Вскоре они остановились на уединенной горной поляне. К этому времени боль стала невыносимой, и Лорел уже не воспринимала ничего вокруг себя.
Только в этом состоянии ее не мог оскорбить осмотр, произведенный Красным Пером. Это было сделано быстро и беспристрастно, и вскоре Лорел, закутанная в одеяла, лежала около теплого костра, ничего не воспринимая за кружащимся миром ее пульсирующей боли.
Словно во сне, она услышала голос, убеждавший ее что-то выпить, и, как доверчивый ребенок, подчинилась. Внезапно ее желудок запротестовал и выплеснул все свое содержимое. Воин помогал ей и держал ее голову, когда началась сильная рвота. Затем уложил ее. Его суровое лицо недвусмысленно говорило, что это занятие Красное Перо считает недостойным его положения среди соплеменников. И все же он почему-то помогал ей.
— Пей! — снова поднося чашку к ее губам, приказал он.
Тошнотворная жидкость вызывала отвращение, и Лорел, заколебавшись, попыталась оттолкнуть чашку от себя.
— Что это за ужасное варево?
— Не задавай глупых вопросов, женщина. Если хочешь удержать своего ребенка в животе, делай все, что я говорю. — С неумолимым лицом он наклонил чашку и влил зелье сквозь ее дрожащие губы.
На этот раз ее не вырвало. То ли от этого зелья, то ли от слабости у Лорел закружилась голова, и скоро, поддавшись соблазну обманчивой пустоты, она очутилась вдали от физического дискомфорта, и даже сны о Брендоне не могли достичь ее. Блаженно безучастная, она лежала под бдительным оком индейского воина.
Еще несколько раз Лорел выходила из оцепенения и, выпив глоток, немедленно возвращалась в свой темный мир. Она так и не узнала, сколько времени, находясь в бессознательном состоянии, боролась с ознобом, сотрясавшим ее хрупкое тело, и всеми силами старалась с помощью воина спасти своего ребенка.
Солнце было уже высоко, когда Лорел окончательно проснулась. Постепенно вспомнив все, что произошло, она схватилась за живот, но, ощутив привычную выпуклость, с облегчением вздохнула. Боль и озноб отступили. Боясь, что боль вернется, Лорел попробовала подвигаться, младенец пошевелился внутри и сильно толкнул в ладонь.
Радостная улыбка осветила ее лицо. Малыш жив и здоров! Ее глаза встретились с глазами человека, сидящего рядом и наблюдавшего за ней.
— Спасибо тебе, — прошептала она. Сердце ее было переполнено благодарностью, глаза сияли, как росинки на цветах.
— Отдыхай, — слегка улыбнувшись, тихонько приказал он.
Она отдыхала целых три дня, пока Красное Перо не решил, что можно отправляться в путь. Теперь Лорел ехала у него на руках, как в люльке, его сильное тело поглощало толчки неровной езды верхом. Он держал ее часами, управляя лошадью с помощью коленей, а когда уставал, его сменял другой воин. Так они везли ее на протяжении всего трудного пути через Западный Техас.
Лорел будет помнить эту поездку всю свою жизнь. Никто не смог бы лучше защитить ее и проявить столько терпения и ласки, как эти суровые воины. Убаюканная в их крепких руках, она доверчиво лежала на широкой бронзовой груди, чувствуя под головой сильные удары сердца. Они ни разу не выразили недовольства по поводу своей хрупкой ноши, хотя Лорел подозревала, что обычно такая нежность у них не в чести.
