– Я не собираюсь выслушивать эти оскорбления, – резко заявила Гвен. – Ты делаешь из нас посмешище, Эдгар, и я этого не потерплю!
– Ты потерпишь, потому что шла к этому двадцать лет, – прорычал Эдгар. Его мягкая манера изменила ему, когда он посмотрел на свою требовательную супругу. – Я купил кое-какую недвижимость в Вирджиния-сити и собираюсь жить здесь в летние месяцы. А когда мои железнодорожные линии на следующий год протянутся дальше, я устрою свою штаб-квартиру где угодно, только не в Чикаго. Дом твой, Гвен, и я надеюсь, тебе будет приятно бродить там одной.
Тори понимала, что ей нужно проявить сострадание к матери, но она ничего не могла поделать. Долгие годы Гвен вертела Эдгаром, поступая всегда так, как хотела она. Гвен никогда не изливала любовь на Тори, а только снабжала ее длинным перечнем правил, как себя вести и что делать. По сути, она являлась скорее тюремщиком, поскольку была чересчур тщеславной, самовлюбленной и слишком заботилась о своем положении в обществе, чтобы быть хорошей матерью.
Когда Дру встал и помог подняться Тори, взгляд девушки был направлен только на этого голубоглазого гиганта, который выжидающе смотрел на нее.
– Скажи нам, что ты хочешь, Чикаго, – мягко попросил Дру. – Ты, безусловно, заслужила право сама принимать решения.
У нее было такое чувство, что весь мир отошел куда-то вдаль. Тори смотрела на мужественное лицо, окаймленное темными, как ночь, волосами, в голубые глаза цвета бескрайнего неба Монтаны, и понимала, где она хочет остаться.
– Я хочу, чтобы ты так же любил меня, как я тебя люблю, – прошептала она, проводя пальцем по морщинкам, окружающим его чувственные губы. – Как вечнозеленое дерево – всегда свежее, всегда молодое, я хочу испытывать это чудо каждый день, до самой смерти…
Ее слова и тихий голос, каким она произносила их, заставили Дру невольно вздрогнуть. Его заворожили загадочные слова Тори о вечнозеленом дереве. Она действительно его любила, а он был слишком слеп, чтобы разглядеть это раньше. И как хорошо она выразила то, что он чувствовал к ней, даже вначале. Их каждое новое мгновение любви дарило такое безумное наслаждение, как будто происходило впервые. Мир менялся день ото дня, но чувства Дру к этой чарующей нимфе были постоянны, даже когда он отрицал их существование.
Дру наклонился, чтобы поцеловать Тори и выразить свою нежность и привязанность к ней.
– Я люблю тебя, Чикаго, и буду любить сегодня, завтра, всегда…
– Тогда все решено, – сказал Эдгар, стараясь втолкнуть всех обратно в экипаж. – Виктория остается в Монтане со своим мужем.
– Еще не все решено, – крикнул Дру вслед Эдгару. – Ты ей скажешь или я?
Эдгар резко обернулся. Изумление было написано на его благородном лице. Он увидел, как Дру взглянул сначала на него, а потом на Тори.
– Как ты узнал?
Усмехнувшись, Дру еще сильнее прижал Тори к себе:
– Как говорит Вонг, иногда я бываю совсем слеп, но иногда я вижу даже слишком хорошо.
Никто, по-видимому, не понял, что Дру и Эдгар хотят сказать друг другу. Но это и к лучшему, так как они не собирались делиться информацией со всеми.
– Может быть, позже, – сказал Эдгар, садясь в экипаж. – Дилижанс ждет, и Гвен с Хубертом хотели бы на него успеть.
Эдгар, Гвен, Калеб и Хуберт сели в экипаж, а братья Салливаны выстроились в ряд и проехали мимо Тори и Дру, насмешливо улыбаясь обоим. Наконец-то их старший брат связал себя с кем-то, кроме членов своей семьи. Наконец он нашел то, чего ему не хватало всю жизнь. Дело было не в том, что Салливаны не восхищались братом или не ценили все жертвы Энди Джо и то, что он сделал, чтобы обеспечить их благосостояние, но все четверо ждали, когда они смогут жить самостоятельно, чтобы никто ими не командовал. Теперь у Энди Джо была жена, которую не так-то просто держать в руках. На то, чтобы удерживать эту очаровательную блондинку от глупостей, у старшего Салливана уйдет все время.
Когда Салливаны потрусили прочь вслед за экипажем, Тори с любопытством уставилась на Дру:
– Ты не соблаговолишь объяснить мне, что за странный разговор был у вас с Эдгаром?
– Может быть, это лучше сделать самому Эдгару, – тихо проговорил Дру, задумчиво глядя вслед экипажу.
– Ну, скажи мне, – продолжала настаивать Тори, – что происходит?
– Да ничего не происходит, – сказал Дру, пожимая плечами. – Я думаю, будет лучше, если мы вежливо попрощаемся с твоей матерью и Хубертом. Как бы плохо она с тобой ни обращалась, все равно она твоя мать.
Тори подумала, что Дру прав. Его чувство ответственности опять возвращалось к нему. Но Тори было трудно чувствовать сентиментальную привязанность к Гвен, которая никогда не проявляла к ней и капли любви. Гвен и Тори были родными, но душевной близости между ними не существовало никогда.
И, конечно же, Гвен опять проявила свой несносный характер, когда Тори с ней прощалась. Она прочла дочери целую лекцию о том, насколько глупо ее решение остаться в Монтане с таким неотесанным болваном, тогда как она могла бы жить в праздной роскоши в Чикаго. Гвен ругала Тори за то, что она оставляет мать одну сражаться со скандальными пересудами, с которыми она, несомненно, столкнется, когда вернется обратно в цивилизованное общество. Это, а совсем не счастье Тори, как и всегда, было основной заботой Гвен.
Когда дилижанс покатился по улицам Вирджиния-сити, плечи Дру облегченно расслабились. Он всегда жалел, что лишился родителей, но тут он подумал, что иметь таких, как Гвендолин, было не лучше.
– Боже, как я рад, что все кончилось, – сказал Калеб, вздохнув с облегчением.
– Ты не одинок в своих чувствах, – пробормотал Эдгар, задумчиво глядя вслед дилижансу.
– Это событие надо отпраздновать, – заявил Калеб. – Салливаны и я хотим по-настоящему приветствовать тебя в Вирджиния-сити и выпить за твои новые начинания, Эдгар.
Эдгар вежливо поблагодарил его.
– Я присоединюсь к вам через несколько минут. Но сначала мне бы хотелось поговорить наедине с Тори и Дру.
Когда Калеб и Салливаны неспешно направились в гостиницу, Тори удивленно посмотрела на отчима. Эдгар неловко переминался с ноги на ногу.
– Дру считает, что мы с тобой должны поговорить начистоту, хотя я не уверен, что это правильно.
Эдгар прерывисто вздохнул, взглянул на Дру, а затем решительно обратился к Тори:
– Тори, я хочу, чтобы ты знала, что я очень люблю тебя, и всегда любил. Я пытался быть тебе хорошим отцом эти десять лет. Я очень сожалею, что позволил Гвен полностью распоряжаться твоим воспитанием. Но я не мог остаться в стороне и позволить тебе выйти замуж, пока ты еще ничего не видела в жизни и не встретилась с Калебом. Я знал, как много он значит для тебя.
