– Стиви! Это очень нехорошее слово, и ты никогда не должен его говорить! – сказала она, изрядно испуганная. – Так нельзя называть ни меня, ни любую другую леди, запомни.
– А Лальф звал тебя так, – невозмутимо возразил Стиви.
– Ублюдок! – пробормотала про себя Андреа, а вслух сказал: – Ральф говорил неправильно. Теперь я – твоя мама. Ты можешь звать меня мамой, если хочешь, или Андой, но никак иначе.
– Нет! – затряс Стиви белокурыми локонами. – Я буду вать тебя мивая, как Бент.
– Ну, хорошо, – нахмуренное лицо Андреа расцвело от умильной улыбки. – Ты можешь звать меня милая, как Брент.
Однако этим эпизодом не кончилась череда конфузов, вызванных чересчур цветистой манерой выражаться у Стиви, и Андреа с Брентом не раз горячо обсуждали, как отучить его от этого.
– Возможно, нам просто не надо концентрировать внимание на тех случаях, когда он ругается, показывать, как мы шокированы, или читать ему проповеди – и он перестанет сам, – предположила Андреа.
– Я в это не верю, – возразил Брент. – И более того, считаю, что легкая взбучка придется как нельзя кстати. Это нисколько ему не повредит, зато произведет должное впечатление.
– Это слишком смахивает на повадки Ральфа, – не уступала Андреа, – а тебе известно, как стал относиться Стиви к мужчинам вообще после взбучек, полученных им от Ральфа? Ведь он только-только начал сближаться с тобою, а ты хочешь все разрушить своим рукоприкладством.
– Значит, это будешь делать ты, – сказал Брент. – Именно в этом возрасте в ребенке закладываются нормы поведения, он усваивает, что можно, что нельзя. Он раз и навсегда выучивает те правила, по которым потом будет вести себя всю жизнь. Я понимаю, что ему пришлось многое пережить, пока он был с Ральфом, но это не значит, что мы должны позволять ему садиться нам на голову.
Стиви кроме всего прочего успел усвоить от Ральфа склонность к рукоприкладству, которую демонстрировал при всяком удобном случае на других детях или же на кошке – в тех случаях, когда ему удавалось ее изловить. Все семейство Синклеров собралось на традиционный воскресный обед в родительском доме, когда раздалась серия душераздирающих воплей, испускаемых Шелли, трехлетней дочуркой Арни и Шейлы. В тот же миг все взрослые ринулись выяснять, что случилось с ребенком.
– Он бьет меня! – ревела девчушка, обличающим жестом указывая на Стиви, который стоял, молча глядя на нее и прижимая к груди свою плюшевую овечку. – Стиви бьет меня! – и она подняла руку, чтобы продемонстрировать всем желающим несколько красных пятен, проступивших на ладошке.
– Ну же, милая, – принялась утешать дочку Шейла, – я знаю, как это больно, но ведь это пройдет. Посмотри! У тебя даже кожа не поцарапана.
Сконфуженная безобразным поведением Стиви, чувствуя, что здорово разозлилась на него, Андреа с трудом сдерживалась. Со всем спокойствием, на которое была сейчас способна, она опустилась на колени, вынула у Стиви изо рта пальчик и ровным голосом спросила:
– Стиви, почему ты побил Шелли? Это очень некрасиво.
– Она взяла овечку! – жалобно отвечал он.
– Ах, я понимаю. – С того мига, как Стиви вернули его любимицу, он повсюду таскал ее с собой, словно боялся: стоит ему хоть на миг расстаться с нею, и она снова исчезнет. Отнять ее хотя бы на то время, пока его переодевали или купали, было сопряжено с большими трудностями, и часто эти дискуссии кончались слезами.
– Стиви, я знаю, как ты любишь свою овечку, но ведь нельзя бить других ребят только потому, что они захотели с ней поиграть. Ты должен научиться делиться с другими своими игрушками.
Он поднял на нее смятенный взгляд.
– Нет! Моя овечка!
– Дай-ка теперь я попробую с ним договориться, – сказал Брент, присаживаясь возле Андреа и оттесняя ее в сторону.
Не обращая внимания на сопротивление Стиви, он усадил его к себе на колени. Таким образом они оказались нос к носу с мальчиком, внимательно глядя друг другу в глаза.
– Стиви, знаешь, что делала со мной моя мама, когда я дрался? Она била меня, чтобы я понял, как было больно тем, кого бил я.
Стиви испуганно распахнул глаза.
– Ни я не буду бить тебя, Стиви, потому что это плохо, и никто не должен бить других людей, – продолжил Брент. – Однако, если ты все же станешь бить кого-нибудь, я возьму большой кусок мыла и вымою тебе рот. Ты знаешь, каково мыло на вкус?
– Да, – кивнул Стиви, – совсем как дельмо.
Позади Брента раздались фырканье и дамские смешки. Он вздохнул.
– Стиви, вот опять ты сказал нехорошее слово, и это тоже очень плохо. Если ты не прекратишь, нам придется тоже помыть тебе рот с мылом.
Стиви накрепко сжал челюсти, втянул внутрь губы и затряс головой.
– Тогда ты лучше поймешь, как себя можно вести и как нельзя, сынок, – сказал ему Брент. – Ты согласен?
Стиви подумал, а потом неохотно кивнул.
– Прелестно. А теперь извинись перед Шелли. Скажи ей, что тебе стыдно и ты больше не будешь ее бить.
С такой отчаянной гримасой на мордашке, словно покаянные слова причиняли ему смертные муки, Стиви залопотал:
– Прости, Селли. Бойсе не буду тебя бить.
– Вот какой у меня чудный мальчик, – обнял его Брент. – Ну, а теперь еще одно. Раз ты заставил ее плакать, придется дать ей подержать твою овечку, чтобы она немного утешилась.
– Нет! – прозвучал постоянный упрямый ответ.
– Да, – настаивал Брент. – Всего на минутку. Потом она отдаст тебе ее обратно. Даю тебе слово.
Стиви стиснул свою игрушку, на глаза у него набежали слезы, губы кривились и дрожали.
– Обесяесь? – подозрительно осведомился он.
– Я клянусь, – торжественно кивнул Брент.
Стиви, моргая, не сводил с него глаз, взвешивая каждое его слово. Внезапно он расплылся в улыбке и, позабыв про слезы, возвестил:
– Если обманес, мивая намывит тебе лот!
Андреа испытывала раздражение. Она пыталась привести в достойный вид интерьер квартиры, полагаясь на помощь и советы Мэдди. Это хлопотное занятие отнимало у нее массу времени, и ей пришлось нанять приходящую горничную и повара, чтобы хоть немного разгрузить свой день, но и это в итоге ее не устроило.
– Я с ума сойду, таскаясь повсюду следом за этой нерадивой горничной и вытирая всю пыль, которую она оставляет, – пожаловалась она Бренту.
– Я не заметил, что она так уж плохо выполняет свои обязанности, – отвечал Брент. – Возможно, тут дело скорее в твоих чересчур высоких требованиях.
– Возможно, ты просто такой же неряха, как и она, – съязвила Андреа.
– Если она тебя не устраивает, попытайся найти кого-нибудь другого, кто пойдет навстречу твоим невероятным требованиям.
