Мелодия подбежала к лестнице, опустилась на колени перед телом Жана-Филиппа, ощупывая его и стараясь найти у него пульс, который так и не обнаружила. Она нашептывала его имя, и слезы с ее щек лились так обильно, что она ничего перед собой не видела.
Мими с Оюмой, подняв ее на ноги, обняли ее за талию, приговаривая, как ей казалось, без конца:
— Его больше нет, мамзель. Мики умер. Теперь ему уже ничем не поможешь. Пойдемте отсюда.
Она подняла голову. Кузина Анжела с посеревшим лицом сидела на верхней ступеньке, а пистолет все еще был у нее в руке. Чувствовался запах пороха и обуглившейся древесины.
— Пошли за месье Арчером, — сказала Мими Оюме.
— Я уже отправил ему записку, маман. Он скоро будет здесь.
Мелодия, вырвавшись из их рук, вновь склонилась, безутешно рыдая, над телом Жана-Филиппа. На этот раз ее поднял Джеффри, и она, не переставая плакать, упала на него.
— Ах, Джеффри, она убила его!
Чарлз Арчер быстро поднялся вверх по лестнице к Анжеле.
— Вы застрелили своего сына?
Она посмотрела на него и зарыдала.
— Сына Филиппа, — ответила она. — Он не был моим сыном… но я его любила.
— Мамзель Анжела! — донесся снизу голос Мими.
Чарлз Арчер почуял в нем предостережение. Взглянув вниз на седовласую чернокожую женщину, он, подняв Анжелу, тихо сказал:
— Прошу вас всех, ступайте в гостиную, и ты тоже, Мими.
Он поддерживал Анжелу, когда они спускались по лестнице и проходили мимо белой простыни, которой Мими накрыла тело Жана-Филиппа. Из ее кабинета вышел Оюма с двумя пистолетами из дуэльного ящика мики Роже и передал их Мухе и Лотти, прошептав им на ухо какие-то распоряжения.
Анжела, оглянувшись у дверей гостиной, сказала:
— Позовите Оюму тоже.
Чарлз заметил, как обменялись взглядами Мими со своим сыном, и в них он прочитал желание получить ответы на неясные пока вопросы. Его, конечно, подталкивало любопытство, но в то же время он страшился получить те ответы, которые он ожидал услышать. Подождав, пока все вошли, он, закрыв двери, жестом показал Мими и Оюме на стулья. Оюма сел на стул возле двери, а Мими, пройдя через всю комнату, устроилась на диване рядом с Анжелой.
Обращаясь к Анжеле, Чарлз сказал:
— Не угодно ли вам сказать нам, кем же был Жан-Филипп? — Он заметил, как Мими взяла Анжелу за руку.
— Он был незаконнорожденным сыном моего мужа от дочери Мими — Минетт.
Ее тяжелые, словно свинцовые, слова упали в скорбной тишине, как с треском падает в лесу подрубленное большое дерево. Анжела следила, не отрывая глаз, за удивленным, ошарашенным выражением на лицах трех человек, которые об этом ничего не знали: Мелодии, Джеффри и Чарлза. Потом она продолжила:
— Минетт — сестра Оюмы… и моя единокровная сестра.
На лице Мелодии проступила мертвенная бледность, и, когда она почувствовала, как крепко Джеффри держит ее руку, она так крепко сжала ее, словно шла ко дну.
— У семьи Роже были свои… тайны, — сказала Анжела, — но все же это была относительно счастливая семья до того момента, как в нее вошел Филипп де ля Эглиз. Мы с Клотильдой обе любили его. Он отказался от любви к моей кузине и от ее ребенка, плода этой любви… — Ее безжизненные глаза несколько мгновений в упор смотрели прямо в лицо Мелодии, но она скорчила болезненную гримасу. — Наш сын родился мертвым… и тогда он овладел Минетт. Но она… привела ко мне Жана-Филиппа. — Она, на мгновение закрыв глаза, прошептала: — Он был вылитый отец. Я не знала, что и он, и Мелодия были детьми моего мужа, пока мне об этом не сообщила Мими… когда я об этом рассказала Жану-Филиппу, он тут же уехал из "Колдовства".
— Мамзель Клотильда умела хранить секрет, — вставила Мими. — Ради будущего своего ребенка.
Анжела в упор посмотрела на Чарлза.
— Я застрелила Жана-Филиппа потому, что не могла допустить, чтобы грехи его отца разрушили бы и жизнь Мелодии.
Джеффри было не по себе, но он старался не обращать на это внимания. Но даже в таком состоянии он не мог не прийти в ужас от мысли, что же в эту минуту испытывала Мелодия, — как бедняжка страдала. Он заметил, как побледнел его отец. Требовалось трезво поразмыслить. Джеффри пытался унять бушующие внутри него чувства: жалость к Жану-Филиппу и мадам Анжеле, щемящую тоску по обреченной на неудачу любви Мелодии к своему брату, собственные страдания из-за невозвратной утраты.
Хриплым голосом он заговорил:
— Вы застрелили его, мадам, самообороняясь. Ведь у него в руках был револьвер, так?
Отец бросил на него благодарный взгляд. Это его ободрило. В конце концов, он готовился стать адвокатом, а сейчас мадам Анжела очень нуждалась в его помощи.
— Мне кажется, отец, нужно послать нарочного в Новый Орлеан, чтобы вызвать представителей власти, и сделать это сразу после того, как мы убедимся, что бандиты покинули наш район. Тем временем, мне хотелось услышать от каждого из вас то, что каждый из вас сегодня видел и слышал, да поточнее.
Первым он допросил Оюму, и этот добродушный парень рассказал ему, как он, заслышав, как к дому подъезжали бандиты, выскользнул из своей комнаты в кухонной пристройке и помчался за помощью в невольничий квартал.
— Я понял, что они явились сюда за рождественскими деньгами.
— Известно ли тебе, что среди них был Жан-Филипп? — спросил Джеффри.
— Полагаю, что да, месье. Кому же еще было известно местонахождение денег, как не Жану-Филиппу. Это не люди с ручья. Они говорили так, как говорят в мексиканских прериях по ту сторону границы.
Оюма разбудил Мими и отца Батиста, и они, перебегая от двери одной хижины к другой, поднимали рабов, а потом послали одного молодого рабочего через поля в Беллемонт за подмогой. После этого они разработали план, как убрать часового, охранявшего лошадей, и угнать их.
Джеффри больше не задавал вопросов Оюме и повернулся к Мелодии:
— Что разбудило вас, Мелодия?
Для нее этот беспристрастный голос Джеффри стал еще одним тягостным испытанием. Она сбивчиво рассказала ему о том, как услыхала цокот копыт лошадей бандитов, как она услышала голос Жана-Филиппа, рассказала ему о том, как она оказалась рядом с Анжелой на верхней площадке лестницы.
— Он сказал, что приехал, чтобы забрать меня. У него в руке был револьвер. Увидев меня, он побежал вверх по лестнице. Это произошло тогда, когда… когда…
—…Мадам выстрелила? — завершил Джеффри за нее фразу.
Вся дрожа, Мелодия кивнула.
Джеффри посмотрел на отца.
— Полиции здесь не к чему придраться, так как речь идет лишь о самообороне. Я в этом уверен. Больше им знать ничего не нужно. — Он посмотрел на Оюму. — Намерен ли ты открыто рассказать полиции о родственных связях с мадам Анжелой?