Услышав, что на кухне прибывшие гости отрясают снег с сапог, Мария вскочила со своего места и поспешила к двери, чтобы распахнуть ее. Первым в гостиную вошел Джейк, ведя под руку миловидную женщину, которой на вид было лет тридцать пять. За ними вошел Уэйд, держа за руку робеющую девочку. В комнате сразу же воцарилась тишина, все взгляды были устремлены на Уэйда и жмущуюся к нему смущенную девочку.
Кейн на правах хозяина громко приветствовал вновь прибывших, и все остальные гости, постепенно приходя в себя от изумления, начали вторить ему. Однако женщины все же еще некоторое время шушукались между собой, не в силах так сразу оправиться от такого шока.
Мария улыбнулась опоздавшим гостям и сказала:
– Давайте-ка сюда вашу верхнюю одежду и проходите прямо к камину, чтобы немного обогреться.
Шторм не могла отвести глаз от юной хорошенькой девочки-подростка, которая была очень похожа на Уэйда.
Кровь гулко стучала у нее в висках, заглушая голоса окружающих. Значит, все слухи оказались правдой. Какие еще нужны были здесь доказательства? Вот оно – живое доказательство стоит перед ней. Итак, тринадцать или четырнадцать лет назад у Уэйда и этой женщины с печальным лицом, которая стояла сейчас рядом с Джейком, родилась дочь.
Шторм увидела, что Джейк шевелит губами, и через мгновение сообразила: он что-то говорит. Однако она не могла понять ни единого слова. Лишь по изумленным широким улыбкам на лицах остальных гостей и тем взглядам, которые они бросали на женщину и девочку, она могла сделать заключение, что старик представляет присутствующим свою внучку и свою будущую невестку. И это заключение не вызывало у Шторм никаких сомнений.
Неожиданно она встретилась с серыми глазами Уэйда, который неотрывно глядел на нее, и ее сердце дрогнуло, когда она ясно уловила в его взгляде выражение вины и жалости к ней, к Шторм. Хотя его взгляд мог означать и следующее: «Прости меня, но я люблю эту женщину и собираюсь жениться на ней».
Боковым зрением Шторм видела, как Джейк со своей дамой подходит ко всем гостям по очереди, чтобы представить ее каждому из присутствующих.
Церемония сопровождалась обменом рукопожатий, улыбками и дружескими словами. Гул в ее ушах все усиливался по мере того, как Джейк с дамой приближался к ней. «Я не могу сейчас встретиться с ней глазами и вести светские беседы, – с ужасом думала Шторм. – Мне срочно нужно уйти, мне надо побыть одной». Она выскользнула на кухню, схватила поношенную тужурку Марии, надела ее и тихо вышла за дверь. Морозный хрустящий снег громко заскрипел под ногами Шторм, когда праздничный многоголосый шум остался позади, приглушенный толстыми стенами дома. Засунув руки в глубокие карманы куртки, Шторм на минуту задумалась о том, сможет ли она когда-нибудь снова – как все другие люди – испытывать такие простые человеческие чувства как радость, счастье, беззаботное веселье.
Счастье… Нет, она никогда уже не сможет быть по-настоящему счастливой. Она пережила в своей жизни несколько мгновений, когда, казалось, вот оно, счастье, еще один шаг и она станет навсегда счастливой! Но… увы… Шторм тряхнула головой.
Как желтый лист, увлекаемый внезапным порывом ветра, ее обманчивое счастье всегда ускользало от нее.
Шторм прошлась по двору без всякой определенной цели и забрела на конюшню, остановившись напротив стойла Бьюти. Лошадь высунула голову, почувствовав хозяйку, поверх низкой калитки, ведущей в стойло, и подала голос. Не отдавая себе отчета в том, что она делает, Шторм открыла щеколду калитки и, вцепившись сильными руками в гриву низкорослой лошадки, взобралась к ней на спину. Ударив каблуками по бокам Бьюти, Шторм почувствовала, как напряглись мышцы лошади, и она быстро устремилась из стойла во двор конюшни.
Исчезновение Шторм заметили два человека. И оба они видели, в каком состоянии покинула девушка гостиную. И каждый из них решил, что ему следовало бы, пожалуй, найти ее и утешить.
И вот в то время как Рейф вышел из дома через кухню и черный ход, Уэйд выскользнул на улицу через парадное крыльцо. Когда же они буквально столкнулись лбами во дворе дома, оба замерли на мгновение в позе бойцовских петухов.
– Зачем ты преследуешь Шторм? – грозно спросил Рейф. – Неужели тебе недостаточно того, что ты уже вверг ее в бездну страданий? Или тебе хочется еще несколько раз повернуть нож, который ты вонзил ей в сердце?
– А зачем ты преследуешь ее? – спросил в свою очередь Уэйд. – Какое тебе дело до нее, если ты постоянно вертишься у юбки этой шлюхи?
Рассвирепев, Рейф с силой толкнул Уэйда плечом, так что тот отступил на шаг.
– Поосторожнее в выражениях, Мэгэллен. Эта шлюха, как ты ее называешь, в скором времени станет моей женой.
Уэйд раскрыл рот от изумления, не в силах произнести ни слова. Наконец, он справился с собой.
– Что за чушь ты несешь?
– Это чистая правда. Если ты скажешь хотя бы еще одно плохое слово в адрес Бекки, я забью его тебе назад в глотку!
– Эй, послушай, ей-богу, я не хотел обидеть ее. Прости, – сказал Уэйд и поднял руки в знак своего искреннего раскаяния. – Бекки – одна из самых прекрасных женщин, которые когда-либо ходили по земле, – произнес он искренне, но тут же сощурил глаза, почувствовав подвох. – Но если тебя всегда по-настоящему интересовала только Бекки, зачем ты так долго водил за нос Шторм, заставляя ее думать, что ты увлечен ею?
– А почему это тебя так волнует? – поддел Рейф Уэйда. – Если даже я и водил ее за нос, тебя это вовсе не касается. Ведь ты не любишь ее!
– Если бы, черт возьми, это было так! – взорвался Уэйд. – Но, к сожалению, Шторм значит для меня слишком много в этом мире!
– Но тогда почему ты ей об этом не скажешь? Прекрати же, наконец, игру в кошки-мышки, которую ты ведешь с ней!
В глазах Уэйда появилось выражение безнадежности.
– Бог свидетель, я бы очень хотел этого, но я не могу.
– Так что же тебе мешает? – удивленно спросил Рейф.
Уэйд только покачал головой.
– Я не могу…
Но слова замерли у него на устах, потому что в эту секунду из дверей сарая выскочила лошадь со всадником на спине и помчалась через двор.
– Шторм! – закричал Уэйд, узнав ее.
Оба мужчины бросились наперерез лошади, чтобы схватить ее под уздцы, но она была неоседлана. Бьюти пронеслась мимо них стремительным галопом, выбивая копытами осколки льда, и помчалась в сторону бескрайних равнин.
Рейф и Уэйд побежали, что было сил, к своим оседланным лошадям. Нельзя было медлить, потому что оба заметили дикого жеребца в нескольких ярдах от усадьбы.
– О Боже, – взревел Рейф, – он погнался за кобылой!
Низко склонив голову, вцепившись руками в гриву лошади, Шторм чувствовала, как по ее щекам катятся горячие слезы. Она знала, что ей будет мучительно трудно видеть эту женщину и ее дочь, но она не предполагала, что это будет невыносимо трудно для нее, что это почти разобьет ее бедное сердце. Боль была настолько пронзительно-острой, что девушка сомневалась, отпустит ли она ее хоть когда-нибудь.
