С вечера она в сопровождении лакея обошла все комнаты и проверила, хорошо ли заперты окна и двери, не забыв спросить, спущены ли сторожевые собаки. Дворецкий заверил ее, что в доме полностью безопасно.
— Его сиятельство давно заказал специальные замки, мадам, — сказал ей Стриплз. — Очень хитроумные.
И тем не менее уснуть Августа не могла.
Она откинула одеяло и потянулась за пеньюаром. Потом взяла свечу, зажгла ее, сунула ноги в туфельки и вышла на лестницу, решив еще разок взглянуть на Мередит.
Еще издали она увидела, что дверь в комнату Мередит открыта, и бросилась туда, прикрывая рукой мечущееся пламя свечи.
— Мередит?
Постель была пуста. Августа огромным усилием воли заставила себя сохранять спокойствие. Нет, впадать в панику нельзя! Окно в комнате Мередит было по-прежнему крепко заперто. Имелось несколько логичных объяснений исчезновения девочки: она отправилась на кухню попить воды или захотела поесть…
Августа уже сбегала по лестнице вниз, когда, глянув через перила, заметила узенькую полоску света под дверью библиотеки. Она зажмурилась, глубоко вздохнула и бросилась туда.
Открыв дверь, она сразу увидела Мередит. Девочка свернулась клубочком в большом отцовском кресле. В нем она выглядела совсем маленькой и хрупкой. Она зажгла лампу, а на коленях у нее лежала книга. Мередит тут же подняла на Августу глаза:
— Добрый вечер, Августа. Вам тоже не спится?
— Да. Представь себе. — Августа улыбнулась, чтобы скрыть душевное волнение и то огромное облегчение, которое испытала, увидев девочку целой и невредимой. — Что вы читаете?
— Пробую читать «Хранителя древностей», но плохо получается! И столько непонятных слов!
— Понимаю вас, Мередит. — Августа поставила свечу на стол. — Может быть, мне почитать вам?
— Пожалуйста! Это было бы так чудесно!
— Тогда давайте перейдем на диван. Там мы сможем сесть рядышком, и вам будет удобно следить за текстом.
— Хорошо. — Мередит выкарабкалась из кресла и вместе с Августой уселась на диван.
— Но сначала, — сказала Августа, снова вставая и быстро опускаясь на колени перед очагом, — я разожгу огонь. Здесь холодновато…
Через несколько минут обе уже уютно устроились перед гудящим камином. Августа взяла в руки роман, авторство которого приписывалось Вальтеру Скотту, и принялась читать вполголоса — о пропавших наследниках, охотниках за сокровищами и опасных приключениях.
Спустя некоторое время Мередит зевнула и положила головку Августе на плечо. Прошло еще несколько минут, и Августа, случайно взглянув на свою падчерицу, увидела, что та спит.
Августа еще долго сидела, не шевелясь и глядя на пламя. Сегодня она почти почувствовала себя настоящей матерью Мередит. Она не меньше настоящей матери хотела уберечь свою девочку от опасности.
А еще сегодня она почему-то чувствовала себя настоящей женой. Наверное, только настоящая жена способна испытывать такие муки, ожидая, когда же наконец к ней возвратится ее муж.
Дверь библиотеки тихонько отворилась, и в комнату проскользнула Клодия в легком прозрачном пеньюаре. Она улыбнулась, обнаружив на диване Августу и спящую возле нее Мередит.
— Видимо, сегодня никто не может уснуть, — шепнула Клодия, тоже усаживаясь на диван.
— Видимо. Беспокоишься о Питере?
— Да. Боюсь, он ввязался в какую-то безрассудную авантюру. Господи, только бы он не вздумал рисковать. Он был так зол после гибели Салли!
— Гарри тоже был ужасно зол. Он пытался это скрыть, но я видела по его глазам. На самом-то деле он весьма чувствительный, хотя скрывает свои бурные чувства за внешним спокойствием и невозмутимостью.
— Ну, тебе, конечно, лучше знать, — улыбнулась Клодия. — Питер, например, скрывает свои истинные чувства под маской веселого шутника. Однако он способен очень глубоко чувствовать! Я иногда спрашиваю себя, почему мне потребовалось так много времени, чтобы понять глубину и серьезность его натуры?
— Может быть, потому, что он, как и Гарри, отлично умеет носить маску? Каждый из них по-своему очень осторожен и никогда не открывает своих истинных мыслей и чувств. Я полагаю, у них было предостаточно возможностей попрактиковаться в этом искусстве во время войны.
А Гарри научился владеть собой и еще раньше, еще до того, как начал работать в разведке, подумала Августа, припоминая портреты неверных жен в фамильной галерее Грейстоунов.
— Это, наверное, было так мучительно!
— Ты говоришь о войне? — Августа кивнула, соглашаясь с кузиной. Сердце ее ныло от тревоги за Гарри и Питера. — Они оба очень хорошие люди, а все хорошие люди во время войны ужасно страдают.
— Ах, Августа, я так люблю Питера! — Клодия подперла подбородок кулачком и уставилась в огонь. — И я так за него беспокоюсь!
— Я тебя понимаю, Клодия. — Августа вдруг подумала, что они с Клодией никогда не были так близки, как сегодня. — А тебе не приходило в голову, что у нас с тобой, хоть мы и происходим от разных Баллинджеров, все же общие предки?
— В последнее время я часто об этом думаю, — грустно согласилась Клодия.
Августа тихонько засмеялась.
Они еще долго сидели у огня, а Мередит мирно спала рядом с ними.
На следующую ночь тревога с новой силой вспыхнула в душе Августы. Ее охватило безумное беспокойство. Она попыталась уснуть и даже ненадолго задремала, но и во сне ее не оставляли кошмары.
Внезапно она очнулась. Ладони ее были влажны, сердце бешено стучало. У нее было такое ощущение, точно ее заживо похоронили.
Дрожа, словно в лихорадке, и отшвырнув одеяло прочь, она выскользнула из постели. Постояла немного, тяжело дыша и пытаясь прогнать этот странный безотчетный страх, который не отпускал ее из своих тисков. Она боролась с ним, но тщетно. Страх захлестнул ее душу.
Запахнув пеньюар, она бросилась в спальню Мередит, уговаривая себя, что сейчас увидит девочку в безопасности и непременно успокоится…
И сегодня Мередит не спала мирно в своей кроватке… Ее снова не оказалось в спальне, но на сей раз окно было широко распахнуто. Ночной ветерок теребил занавески, наполняя комнату холодом.
Спальню заливал лунный свет и нетрудно было разглядеть крепкую веревку, привязанную к подоконнику. Она свисала до самой земли.
Мередит похитили.
Через десять минут в холле уже собрались все слуги. Августа быстрыми шагами ходила перед высокой парадной лестницей, пока не прибежала последняя из горничных, — ее подняли из теплой постели, не дав толком одеться. Собаки, заслышав суету в доме, крутились тут же. И никому не приходило в голову запереть их или выгнать на улицу.
