— Я отнесу ее в дом, — сказала Эстелла, нежно глядя на Салли Сью. В ее голосе слышалась необычная уверенность. Салливэн кивнул, подошел к Марисе и стал поднимать ее.
— Нет, — сказал Ньютон, — я заберу ее домой. Не обращая на него внимания, Салливэн подхватил Марису на руки.
— Нет, не заберете. Здесь у меня еще два пациента, а ей нужна медицинская помощь. Она останется здесь. — В его голосе звучала жесткость, которой раньше от него никто не слышал, и даже Алекс смутился и опустил глаза.
Потом он, казалось, собрался с духом.
— Как вы думаете, Уиллоу позволит остаться здесь с ней?
Салливэн разъяренно взглянул на него.
— Я бы не позволил. Она, наверное, позволит, — сказал он с отвращением и, больше не обращая внимания на Ньютона, понес Марису в дом в спальню Эстеллы. Уиллоу смотрела, как мужчины, принесшие Лобо, осторожно положили свою ношу на одну из кроватей близнецов. Они стеснительно смотрели на нее, смущенные тем, что раньше ничего не сделали, чтобы предотвратить случившееся, и отступили к двери, увидев, как она нежно прикоснулась к раненому.
Она не заметила, как они ушли. Все ее внимание было сосредоточено на Лобо. Сколько раз он рисковал жизнью ради нее и ее близких? А теперь он мог умереть.
Она услышала звук инвалидного кресла Алекса, въехавшего в соседнюю комнату, и обращенные к дочери слова:
— Мне очень жаль, Мариса. Очень жаль.
— Теперь с этим покончено? — сдавленным голосом спросила Мариса.
— Покончено, Мариса, — сказал Ньютон. — С этим покончено.
Уиллоу, глотая слезы, смотрела на Лобо. Он лежал, закрыв глаза, сжав зубы от боли, с трудом ловя глоткой воздух. Какой ценой покончено со всем этим?
Боже милосердный, какой ценой?
Уиллоу склонила голову и увидела, как ее слезы падают на его лицо, смешиваясь с бусинками крови и пота, выстраданными ради нее.
И тогда она познала истинное страдание.
* * *
Весь город собрался на похороны пятью днями позже, несмотря на проливной дождь.
Проезжий, вынужденный три часа ждать открытия лавки, спросил Боба Макинтайра, почему закрыты все лавки и салуны.
— Похороны! — услышал он краткий ответ сквозь зубы.
— Кто же такой чертовски важный, что вы закрыли салун?
— Не каждый день хоронишь знаменитого профессионала, — сказал Макинтайр. Проезжий сразу оживился.
— Кого?
— Лобо. Участвовал в стычке на ранчо. Два дня назад умер от ран.
— Лобо, — с благоговейным ужасом сказал незнакомец. — Кто же его прикончил?
Макинтайр вздохнул.
— Наемник по имени Келлер. Но мы и его только что похоронили. Его убил профи. Зовут Кантон.
— Будь я проклят, — сказал незнакомец. — Кантон, вот как? Я и о нем слышал. У вас здесь было здорово нескучно.
— Ну, теперь их уже нет, — сказал Макинтайр. — Город становится таким, как был раньше. Мирным, как всегда был. Полагаю, таким и останется. Теперь у нас снова отличный шериф.
Проезжему хотелось все знать. О таком неплохо можно поговорить на следующей стоянке у костра.
— И кто это?
— Брэди Томас. Был здесь шерифом раньше, но заболел. Теперь он в порядке. В полном порядке. Даже подумывает опять надеть себе хомут на шею.
Человек потер подбородок.
— Вроде я о нем слышал. Это не он поймал банду Ласситеров пару лет назад?
Макинтайр кивнул.
— Ну надо же! Пожалуй, надо зайти на могилу этого Лобо. Точно уж будет о чем рассказать.
Боб Макинтайр пожал плечами.
— Точно будет, — согласился он, упаковывая нехитрые покупки, и сказал, как добраться до кладбища.
Проезжий завернулся в дождевую накидку и через несколько минут был на кладбище. Там появились две новые могилы с земляными холмиками. На одном деревянном кресте была надпись «Эд Келлер», на другом просто «Лобо». На второй могиле лежал букетик цветов, одинокий и прибитый дождем, и проезжий на мгновение удивился, что кто-то мог оплакивать наемника с такой репутацией, что хуже не придумаешь. В конце концов, он просто пожал плечами и повернул лошадь на север. Эта история должна была обеспечить ему несколько выпивок, и ужины на стоянках тоже.
* * *
Алекс Ньютон и Гэр Морроу присутствовали на похоронах Лобо, стоя с непокрытыми головами под проливным дождем.
Гэр пришел, полагая, что это самое меньшее, что он мог сделать. Женщина и ребенок расплачивались за его упрямство.
И мужчина по имени Лобо.
Алекс был здесь потому, что его дочь угрожала никогда больше не разговаривать с ним, если он не поедет.
Они стояли по разные стороны могилы, пока преподобный Сесил Муни напутствовал Лобо в последний путь — куда бы тот ни направлялся. Он проделывал это с блеском, много заимствуя из послания коринфянам.
— Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся [7].
— Вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся [8].
Гладко выговаривая слова, преподобный Муни бросал пронизывающие взгляды на обоих врагов.
Гэр чувствовал себя неловко. Он знал, что в бедах последних нескольких дней он был виноват не меньше Алекса. Его гордость, честь, его дружба были подвергнуты сомнению, и он отбивался, не раздумывая. Мэри пришла бы в отчаяние, знай она об этом.
Когда служба наконец закончилась и земля застучала о крышку простого соснового гроба, Гэр пробрался к Алексу.
— У меня есть кое-что, принадлежащее вам. Я хотел бы занести это вам сегодня.
Алекс злобно посмотрел на него. Он собирался заявить, что ему ничего не надо от Гэра Морроу, но, взглянув на лицо сидевшей в коляске дочери, передумал и коротко кивнул. Нога у Марисы была в гипсе и покоилась на подушке.
Мариса вернулась домой днем раньше. Она оставалась с Уиллоу четыре дня и согласилась вернуться только с тем условием, что ее отец покончит со своей враждой с Гэром Морроу.
Алекс посмотрел на Уиллоу, стоявшую под дождем, склонив голову и не сводя взгляда с могилы, пока туда опускали гроб и засыпали яму землей. Он сожалел, что был виновен в столь многом из случившегося.
Черт, самое малое, что он мог сделать — это поговорить с Морроу.
* * *
Салливэн отвез Уиллоу домой в своей коляске. Мрачно выглядевший Брэди ехал рядом. Она сидела прямо, расправив плечи, с чуть заплаканными глазами. Миссис Макинтайр дала ей цветы положить на могилу Лобо, и, склонившись над земляным холмиком, Уиллоу сказала ему последнее прости.
Она была благодарна горожанам. Появившись на ранчо в день набега, они заставили Алекса Ньютона очень хорошо понять, что Уиллоу и все, кого она опекала, находятся под их защитой.
Не то чтобы это требовалось. Алекс совершенно изменился. Из-за своей ненависти он чуть было не потерял Марису. В день перестрелки он остался в доме Уиллоу и все время сидел у постели дочери. Он уехал следующим утром лишь после того, как его заверили, что Мариса поправляется, но ее еще нельзя перевозить. Пуля сломала кость, и езда на тряской тележке не только была болезненной, но и могла вызвать осложнения.
