— Я сказал доктору, что таких смельчаков, как ты, не найти во всем Колорадо, — похвастался Джефф. — А может, даже во всем Техасе.
Последнее было самой высокой похвалой, на какую он был способен.
— Это тот доктор, который, как ты говорила, никуда не годится? Это он мог отрезать мне руку? — спросил Уэйд.
Она рассмеялась, глаза ее сияли, на губах играла улыбка, которую он так любил.
— На этот раз ему нечего было отрезать.
Уэйд подумал, что это не совсем верно, и по ее внезапной улыбке понял, что она опять прочитала его мысли. Он почувствовал, как его губы тоже дрогнули, но потом повернул голову к шерифу.
— С тобой все в порядке?
— Благодаря тебе. Не зря мне хотелось взять тебя с собой. Он прикончил бы меня, оказавшись на улице, потому что не смог бы втащить меня на лошадь.
— Где они?
— Под замком. Завтра Дейв увезет обоих в Денвер, где их будут судить.
Наступило молчание — долгое, неловкое, болезненное. Затем Синклер повернулся к Мэри Джо:
— Я бы хотел поговорить с ним несколько минут наедине.
Мэри Джо взглянула на Уэйда, тот кивнул в знак согласия. Она переводила взгляд с одного мужчины на другого, предчувствуя недоброе. Потом повернулась к Джеффу:
— Пойдем-ка приготовим нашему больному поесть.
— Я оставлю здесь Джейка для компании, — сказал Джефф. — Он тебя посторожит.
Мальчик посмотрел на шерифа, и в его глазах вспыхнула враждебность.
Уэйд еще раз неторопливо кивнул, чувствуя, как застыло все внутри. Он попытался пошевелиться, сесть, но от малейшего движения бок пронзала невыносимая боль. Он откинулся на подушку.
— Дать воды? — спросил Синклер.
Уэйд кивнул головой в знак согласия и смотрел, как шериф осторожно наливает в чашку воду из графина, стоявшего на столе, а затем несет к нему. Пальцы Уэйда дрожали, когда он брал чашку и подносил к губам. Выпив воды, он посмотрел в глаза Синклеру.
— Что будет дальше?
— Келли собирается драть глотку до хрипоты, рассказывая о тебе, — сказал Синклер. — Мне придется отвезти тебя в Денвер, если только ты каким-то образом незаметно не покинешь город.
Шериф предлагал ему выход. Незаметно выскользнуть из города было бы проще простого.
И бежать, бежать, бежать.
Иначе виселица или тюрьма. Келли постарается, чтобы была именно виселица.
— Как видно, выбор у меня небольшой.
— Если ты сдашься, я сделаю все, что в моих силах, чтобы добиться для тебя помилования, — сказал Синклер. — Весь город будет на твоей стороне, но тебе следует знать, что нет никаких гарантий.
— Но сначала я должен рассказать Мэри Джо. Синклер кивнул.
Уэйд испытывал беспокойство. Осталось еще одно дело. Возможно, еще несколько дней назад он продолжал бы лгать, но не теперь. Синклер вел себя по отношению к нему слишком порядочно.
— Тот мертвец, которого ты нашел месяц назад… В глазах Синклера замерцал огонек. Он ждал.
— Это я убил его. Ты был прав, намекая, что я тот, кто жил в горах. Трое старателей убили мою жену и сына. Он был одним из них.
Синклер кивнул.
— Я так и думал. Догадался, что ты на короткой ноге с теми краснокожими, раз они помогли найти ребенка.
Уэйд невольно нахмурился, услышав слово «краснокожие».
Синклер внезапно улыбнулся.
— Зря ты взъерошился. Лично я ничего против них не имею. Они занимаются своими делами и не досаждают моему городу, а я не досаждаю им. Возможно, в следующий раз, когда у нас потеряется новичок или возникнет какое-то мелкое разногласие, я пошлю за тобой, чтобы ты уладил это дело.
— Если я все еще буду здесь.
— Что-то мне подсказывает, что от тебя трудно избавиться. Иначе я бы с самого начала попытался выдворить тебя подальше.
— Из-за Мэри Джо?
В его глазах промелькнуло сожаление.
— Я реалист. Целый год делал попытки, но так ничего и не добился. Приезжаешь ты, и уже неделю спустя… черт, я никогда раньше не видел, чтобы ее глаза так сияли.
По телу Уэйда пробежала теплая волна. Теплота закралась в самое сердце.
— А что касается того мертвеца, — продолжил Синклер с непроницаемым выражением лица, — уверен, никто никогда не узнает, кто это был и что в точности произошло. В рапорте я так и написал.
— Но остается Келли.
— Ему никто не поверит. В нем слишком много ненависти. Твоя единственная проблема — Сентралия, но это было давно. Я проверял тебя и в конце концов получил ответы на свои телеграммы. Единственное, что имеется против тебя, — операция в Сентралии, но многих бунтарей, участвовавших в ней, уже простили.
Уэйду трудно было это понять, его пока окутывала тьма, неясность, боль.
— Не может быть, чтобы все уладилось так легко.
— А я не думаю, что это легко. Ты сам истязал себя последние двенадцать лет, а хуже наказания не придумать. — Он запнулся. — Меня тоже преследуют призраки, и мне понадобилось много времени, чтобы найти то место, где я мог примириться с ними. Но этот день все-таки пришел. К тому же ты был совсем еще юн.
— Мне было двадцать.
— И пятнадцать, когда в тебе вспыхнула ненависть. Слишком юный возраст, чтобы справиться с таким тяжким грузом.
— Ты шериф или проповедник? — Внутреннее смятение заставило Уэйда произнести колкость.
— Шериф, который считает, что из тебя получится хороший сосед.
Уэйд судорожно сглотнул.
— Ты мне ничего не должен. Я просто хотел вычеркнуть Келли из своей жизни.
— Были и другие способы. Ты же выбрал самый трудный. — Синклер протянул ему руку. — Уверен, Мэри Джо поймет больше, чем ты думаешь. Она из таких женщин.
Уэйд не решался, но потом все-таки взял его руку. Рукопожатие все и решило.
— Когда мы отправимся в Денвер?
Мэтт Синклер улыбнулся.
— Когда ты опять сможешь сесть в седло. Думаю, не так скоро. Доктор говорит, через несколько недель. А пока я вверяю тебя заботам Мэри Джо. Джейк, а из тебя получился хороший сторожевой пес.
Джейк, который все это время сидел возле кровати, снова принялся колотить хвостом об пол, как бы соглашаясь с шерифом. Высунув язык, он уверенно лизнул руку раненого.
Уэйда снова пронзила боль, но на этот раз не физическая.
— Кстати, — произнес Мэтт Синклер, — за Келли назначена большая награда. Мы с мэром считаем, что она причитается тебе.
— Нет, — сказал Уэйд.
— Но должен же кто-то ее получить.
— Этому городу нужна школа или еще что-нибудь?
Синклер еще шире заулыбался.
— Теперь я точно знаю, почему хочу видеть тебя соседом, но лучше мне убраться отсюда подобру-поздорову, пока миссис Вильямс не взялась за метлу. Она охраняла твой покой, как тигрица. Винит меня в том, что ты ранен, и отчасти она права. Мне не следовало брать тебя с собой в банк. Сам не пойму, зачем я это сделал.
