мы щас точно не полетим, ты прости, в спящую красавицу проиграешь потом. И я тебе завтра учагу прогулять разрешаю… Железно!
— Да ладно? А я и не надеялась, Космос, — Лиза пригладила темные волосы парня ласковой ладонью, и поцеловала его в щеку. Девичий нос, прислонившись к гладкой коже, чувствует любимый запах импортного табака и одеколона. Павловой не хватало этого целый день, но она успокаивала себя, что они не разлучаются надолго, и никто не собирается друг от друга уезжать. Зимы хватило. — Так! Какая учага? Я всё-таки не в ПТУ учусь! Зачётку показать?
— Твою мать, опять начали за здравие, а закончили за высшее образование, нахер-нахер, как хорошо, что меня пронесло, так и остался абитурой, — Кос никогда не уставал спорить с Павловой, и в тайне лелеял надежду, что однажды грызение гранита науки вызовет у неё неизбежный кариес. Но это бы вызвало опасения — значит, его умницу кто-то подменил. Чем бы дитя ни тешилось… — Ладно, сейчас Белого подхватим от тёти Тани, или сам придёт, тут рукой подать. Поддержать его штанины пойдем. На общественных началах…
— Курс молодого бойца проводишь? — что на этот раз придумал Сашка Лизе неведомо, но все разговоры Белого о расширении и самостоятельности их небольшого движения вводили её в тоску. Пчёлкин и Фил старательно внимали другу, Космос подкидывал новые идеи и способы ведения кампании. Лиза, на чьей кухне чаще всего происходили данные собрания, старалась не припоминать, что истории с Люберецкими и вечными гонками от ментов, стояли у неё поперёк горла.
— Не поверишь!
— Говори уже.
— На скрипочки, твою дивизию, в консерваторию. Говорил, нереально, чтобы я тебя туда по доброй воле отвёл, — но к ценителям музыкального искусства Космос относил себя хотя бы потому, что в его доме стоял тяжеленный «Красный Октябрь», и Лиза не давала инструменту спокойно дожить свой век. — Я бы и сам себе не поверил, ну тут брату надо компанию составить, один раз… Кого ты там любишь? Бахи, Чайковские… На этих покойников Белый нас и зовёт!
— А иронизировал так, будто Сашка меня с собой на дело позвал, у тёток с рынка баулы дербанить. Наконец-то, а то тебя вилами на концерт не загонишь!
— Олька его там будет пиликать, думаешь, Санёк на трезвую башню позвал бы нас? Звонил вроде не бухой, значит, осознанно.
— Да по пьяни вы бы и сами сообразили скрипки с оркестром, — Лизе не привыкать слушать нетрезвую «Девочку синеглазую» по гитару на четыре завывания, — но боюсь, что такого размаха консерватория не выдержит. И перед Олей неудобно выйдет, мне-то пофигу, а ей в осадок…
— Я рад, что ты во мне не сомневаешься, Лизк…
— Спорим, что вас потянет смолить после первого взмаха смычка? Выбирай, что на кон ставишь!
— Я зарёкся вестись на твои приколы после того, как ты провела меня вместе, между прочим, со своими любимыми дружками и братцем, — Кос не уставал напоминать, как был шокирован внезапным приездом Лизы из Ленинграда. С того самого времени они больше не расставались и почти не ссорились, но Космос постоянно грозился, что Пчёлкину достанется на орехи за молчание.
— Не провела, а сделала сюрприз! — довольная Лиза кокетливо постучала пальчиками по бардачку, выуживая оттуда солнцезащитные очки Холмогорова. — Было ваше — стало наше! Мне эти фары больше идут!
— Ага, не сюрприз, а просто ангел в сахарном сиропе, чуть кондрашка не хватила от фактора неожиданности. Земля, прощай! Следить пришлось, чтобы случайно не утащили, гады ползучие!
— Прости, что тебе такая досталась! Никуда не денешься, руки связаны, да? Причем у меня, вечной заразы! Это ты мне говорил, котяра? — поток космической речи был вовремя остановлен поцелуем, сладко накрывающим пухлые мужские губы, и Космос готов забыть про Сашку, обещание и два часа сидения на пыльных стульях концертного зала, пока хрупкие руки обнимают его и не желают отпускать. — Наказание на твою голову…
— Мне в кайф такое наказание, по всем статьям, — ощущение того, что чувство, накрывшее с головой и давно ставшее его частью, останется с ним навсегда, не покидало Холмогорова. А Лиза была уверена — её любят абсолютно, и тем же отвечает и она, не зная границ своему полету. — Только где этот белый человек, чтобы его за ногу! Вот почему его ещё здесь нет, отсюда ж до его коробки, как в сортир сгонять!
— Фиг с ним, иди сюда, — Лиза решила не терять времени зря, продолжая игриво касаться пальчиками гладких щёк Холмогорова, не спеша его целовать, — инопланетянин мой…
Стук в лобовое стекло послужил предупреждающим знаком о том, что Сашка о договорённостях не забывал, и тем более слышал, что Космос Юрьевич только что припоминал его имя.
— Барабашка? — Лиза стремительно обернулась на звук, и, увидев до боли знакомую и потешную физиономию Белова, неведомо с какой клумбы стащившего букетик свежих астр, засмеялась, представив, что их с Космосом снова застали с поличным. — Ой, нашлась пропажа…
— У деда в штанах, — не скрыто ёрничал Космос. — Белый, ё-мое, ты так и будешь столбом притворяться? Ты бы нахрен уже определился, тебе шпионить за нами или окультурить везти?
— А у вас тут фильм офигенный, в цвете, да ещё немного и плюс шестнадцать бы пошло, ёлки-палки! Правда, до «Маленькой Веры» не дотягиваете, я там и не такое видел, — Белов расположился на заднем кресле, не забывая подмигнуть Лизе, взгляд которой поймал в зеркало заднего вида. — Лизок, прости, я не тебе насолить, а этому чудищу! Язык же у длинного совсем без костей, пора с этим что-то порешать.
— Не ври, Сань, не надо, знаю я про твои любимые фильмы, — отмахнулась Лиза, припоминая друзьям давний случай. — А кто на «Эммануэль» в видеосалон с Пчёлой гонял, Пушкин? И потом всё в подробностях обсуждал? Рисуночки между тетрадок прятал? Моих тетрадок! По истории СССР!
— Космос Юрьевич, собственной персоной! Это не я ж тебя тогда караулил, как часовой, — Сашка решился подлить масла в огонь, спихивая вину на Космоса. — Хотя из него художник, как из меня балерина, нафиг! Космос Холмогоров, рисование — три!
— Белый, ты ж, блять, без предъявы закладываешь меня перед моей же совестью! Я охереваю! Вот и делай людям добро, знал бы — Лизку домой потащил! Сам бы лямку там тянул у себя на концертах! Беспредельщик хренов…
— Угу, сейчас бы дома уже были, бамбук покуривали, — Лиза по-детски скорчила Белову рожицу, на что получила зеркальный ответ, — и кота кормили… Спасли бы чёрную морду от голодной смерти!
— Вот пиздят же, как дышат, голубки! Коту бы хрен знает что в миску кинули,
