— Моя Изольда — реальное лицо, — проговорил я упрямо. — Я видел подлинные родословные и исторические документы, доказывающие это. Все эти люди когда-то жили на свете. Внизу в библиотеке у меня бумаги — они не лгут.
— Конечно, она существовала на самом деле, — согласился он, — и более того, у нее действительно были две маленькие дочки, Джоанна и Маргарет, вы рассказывали мне о них. Порой маленькие девочки куда обворожительнее мальчуганов, а у вас ведь два пасынка.
— Что вы хотите этим сказать, черт возьми?
— Ничего, так, к слову пришлось. Мир, который мы носим в себе, иногда дает нам ответы на самые неожиданные вопросы. Это своеобразное бегство, уход от реальности. Вам не хотелось жить ни в Лондоне, ни в Нью-Йорке. Четырнадцатый век, завораживающий, хоть и жутковатый, предоставлял вам возможность на время отрешиться и от того, и от другого. Но беда в том, что грезы, как и галлюциногены, провоцируют эффект привычки: чем чаще мы предаемся удовольствию, тем глубже оно засасывает, а потом, как я уже говорил, все кончается психушкой.
Мне казалось, что он аккуратно подводит меня к какому-то выводу, еще немного и посоветует взять себя в руки, приняться за дело, ходить в контору, спать с Витой, наплодить дочерей и с удовлетворением предвкушать те годы, когда я выйду на пенсию и буду выращивать в парнике кактусы.
— Чего вы хотите от меня? — спросил я. — Давайте, выкладывайте начистоту.
Он отвернулся от окна и взглянул мне прямо в лицо.
— По большому счету, мне все равно, — сказал он. — Меня это не касается. Как ваш медицинский советник и духовник на протяжении почти недели, я был бы искренне рад, если бы вы обосновались здесь и мы с вами имели возможность видеться еще многие годы. И я с удовольствием буду выписывать вам лекарства от простуды. Но что касается ближайшего будущего, я настоятельно советую вам как можно скорее покинуть этот дом, пока у вас снова не возникло желание наведаться в подвал.
— Так я и думал, — сказал я, сделав глубокий вдох. — У вас был разговор с Витой.
— Разумеется, я говорил с вашей женой, — согласился он, — и за исключением некоторых чисто женских фантазий, она рассуждает весьма разумно. Когда я говорю вам — уезжайте из этого дома, то это вовсе не означает, что уехать надо навсегда. Но по крайней мере на ближайшие несколько недель вам не мешало бы сменить обстановку. Вы сами должны это понимать.
Я понимал это, но, подобно загнанной в угол крысе, цеплялся за последнюю надежду и старался выиграть время.
— Хорошо, — сказал я. — Куда же вы советуете нам отправиться? Ведь мы связаны мальчиками.
— Ну полно, они ведь не причиняют вам особых хлопот, разве не так?
— Да нет… И я очень привязан к ним.
— Куда именно ехать, не имеет большого значения, лишь бы освободиться от власти Роджера Килмерта.
— Моего второго «я»? Знаете, мы с ним ни капли не похожи.
— Естественно! Так всегда бывает, — сказал он. — Например, в моем случае — это длинноволосый поэт, который при виде крови хлопается в обморок. С тех пор как я закончил медицинский институт, он следует за мною по пятам.
Я невольно рассмеялся. Послушать его — все так просто!
— Жаль, что вы не были знакомы с Магнусом, — сказал я. — Странно, но вы мне его чем-то напоминаете.
— Мне тоже жаль. Однако, если серьезно, то я еще раз призываю вас уехать отсюда. Ваша жена предлагает отправиться в Ирландию. Чудесная страна, замечательное место для прогулок и рыбалки, глиняные горшки с золотыми монетами, зарытые под холмами…
— Да, — прервал я его, — и парочка ее американских друзей, которые не успокоятся, пока не перебывают во всех фешенебельных гостиницах.
— Да, она их упоминала, — сказал он, — но, как я понял, они уехали. Погода их доконала, и они вылетели в солнечную Испанию. Так что это не должно вас тревожить. По-моему, Ирландия — это отличная мысль, поскольку до Эксетера езды на машине часа три, а оттуда есть прямые рейсы. Прилетаете, берете напрокат машину — и вперед!
Они с Витой уже все просчитали. Я попался в западню: выхода не было. Мне следовало сделать хорошую мину и признать поражение.
— А если я откажусь? — спросил я. — Если предпочту вновь лечь в постель и натянуть на голову простыню?
— Я вызову скорую помощь и отправлю вас в больницу. По-моему, Ирландия гораздо привлекательнее, но, впрочем, вам решать.
Спустя несколько минут он ушел, и я услышал, как его машина с шумом выезжает на дорогу. Напряжение спало, я чувствовал себя совершенно опустошенным. И я по-прежнему не знал, как много успел ему наговорить. Наверное, в результате получилась мешанина из всего, о чем я думал и что делал начиная с трехлетнего возраста. И он, подобно всем врачам с их склонностью к психоанализу, собрал все это воедино и пришел к заключению, что я представляю собой типичный случай неудачника с гомосексуальными наклонностями, с рождения страдавшего Эдиповым комплексом, к которому позднее прибавился еще и комплекс отчима, отвращение к интимной близости с собственной вдовой женой и подспудное влечение к некоей блондиночке, существующей лишь в моем воображении.
Все, разумеется, сходилось. Монастырь — это закрытая школа в Стоунихерсте, брат Жан — тот вкрадчивый ублюдок, что преподавал мне историю, Джоанна — моя мать и бедняжка Вита в одном лице, а красавчик Отто Бодруган — тот беспечный искатель приключений, каким бы мне самому хотелось стать. Бесспорный факт, что все они когда-то жили и что я мог это доказать, не произвел впечатления на доктора Пауэлла. Жаль, что он не испробовал на себе самом действие препарата, а просто взял и отослал пузырек Джону Уиллису. Тогда бы он, возможно, заговорил иначе.
Что ж, значит, все кончено. Мне остается лишь смириться с его диагнозом и с его планами относительно нашего отпуска. Пожалуй, это еще по-божески, после того как я едва не убил Виту.
Странно, он ничего не сказал мне ни о побочном действии, ни о возможных последствиях, проявляющихся через какое-то время. Вероятно, он обсудил это с Джоном Уиллисом, и Джон Уиллис одобрил все его рекомендации. Но ведь Уиллис не знал о воспаленном глазе, испарине, тошноте и головокружении. И никто не знал, хотя Пауэлл мог догадываться кое о чем, особенно после первой нашей встречи. Как бы там ни было, сейчас я чувствовал себя вполне нормально. Даже слишком нормально, если уж говорить начистоту. Как нашкодивший мальчишка, который получил взбучку и пообещал исправиться.
Я отворил дверь и позвал Виту. Она тут же взбежала по лестнице, и я с чувством стыда и вины осознал, что ей пришлось вынести за последнюю неделю. Лицо ее поблекло, она исхудала. Ее всегда безукоризненно уложенные волосы были наспех зачесаны за уши, и она смотрела на меня такими несчастными глазами, каких я никогда раньше у нее не видел.
