А потом история повторилась снова…
Что еще делать в Кузьере, если не интриговать?
Мария опять оказалась там, откуда начала свои ссыльные странствия. Мария поначалу чувствовала себя обманутой. Пережить столько опасностей, потратить столько сил и вновь вернуться сюда, к исходной точке! Правда, теперь она не испытывает недостатка в деньгах. Согласие принять их от регентши далось ей непросто. Она пошла на это не без брезгливости: ей заплатили за то, чтобы она удалилась и не мешала Анне Австрийской и Мазарини плести их темные делишки подальше от ее глаз и ушей. Что ж, посмотрим! И зародившийся в душе гнев возродил ее боевой дух.
Чернильница полна, в бумаге нет недостатка, а рука герцогини на службе у бурлящего ума всегда была проворна. И она – в который раз! – наладила переписку. Сначала с домом Вандомов, что не составило особого труда, поскольку Шенонсо был неподалеку, а также с лордом Корнетом, послом Англии, правда, без особых полномочий – Англия погружалась в разрушительную гражданскую войну. И, как всегда, с Испанией, своей надежной сподвижницей, единственной из могущественных держав, способной положить конец правлению министров в красных мантиях. А установив мир и порядок, вернуть себе и своим единомышленникам то положение и власть, которых они были незаслуженно лишены. Мария даже внушила себе, что регентша очарована итальянцем и его обаянием потому, что нашла в нем сходство с Бекингэмом, и, освободившись от его колдовства, королева станет самой собой.
Но королева изменилась гораздо больше, чего Мария не заметила: регентша Франции, мать короля и еще одного сына, она наконец-то поняла, что должна думать о Франции и считать, что дорогая ей Испания враг не ее ненавистного мужа, а ее любимого сына, которым она гордилась. И это заслуга Мазарини, маленького безродного итальянца, глаза ей открыл он.
Визиты в Тур мадам де Шеврез не возбранялись. Она не упускала случая этим воспользоваться, однако скоро заметила, что там ее не очень-то и жалуют. Милый епископ успел отдать свою чистую душу Богу, а его преемник не баловал ее своим расположением. Кроме того, репутация Марии, как, впрочем, было и раньше, бежала впереди нее, – знатные дамы накрепко закрыли перед ней двери своих домов. Желающих поучаствовать в ее новых планах она обнаруживала теперь лишь среди людей достаточно скромных, очарованных ее титулом и красотой.
– У тебя не будет развлечений, – сказала она своей дочери, – у меня тем более!
– Эти люди мне совершенно неинтересны. А если нам станет скучно, почему бы нам куда-нибудь не поехать? Отправимся за пределы Франции? Но вряд ли нам это грозит: у нас же есть друзья, не так ли?
Ответ не заставил себя ждать, его привез Франсуа де Ла Рошфуко. После отъезда Марии он побывал у королевы, чтобы выступить в защиту ссыльной. Анна и рта не дала ему открыть.
– Я настоятельно вас прошу не иметь больше дел с герцогиней и перестать разыгрывать из себя ее друга! – сурово потребовала она.
Ничуть не смутившись, герцог де Марсияк ответил:
– Сочту за честь повиноваться вам, мадам, но не могу справедливости ради перестать быть другом мадам де Шеврез, поскольку за ней нет другой вины, кроме нелюбви к кардиналу…
Мария была восхищена, когда де Марсияк пересказал тот разговор.
– И вы это ей сказали? О, друг мой, как я вас люблю! И что же она ответила?
– Что я могу отправляться к своему отцу в Вертей!
– Она и вас сослала?
– Не колеблясь. Так что я проездом, дорогой мой друг, – бросил он весело. – Однако, – добавил он тоном уже серьезным – мужайтесь! Мне ведомо, что титулованная знать и значимые люди в провинции скоро получат предписание, по которому сношения с вами под страхом серьезных неприятностей будут запрещены.
Мария не удержалась от возгласа:
– Но это невозможно! Она что же, возненавидела меня? После всех лет нашей дружбы?!
– Не знаю, способна ли она на столь сильное чувство. Она – сырое тесто, и Мазарини лепит из него все по своему усмотрению. Что же касается вас, боюсь, у нее с вами связано чересчур много воспоминаний, от которых ей наверняка хотелось бы избавиться.
Когда де Марсияк уехал, Мария в полной мере оценила свое одиночество. Франсуа ее также предупредил, что за ней могут следить и в Туре, и даже в Кузьере. И теперь Мария не чувствовала себя в полной безопасности, перестала покидать замок, а Перан каждый вечер проверял надежность его запоров. Она даже не знала, доходили ли до адресатов написанные ею письма и кому она теперь может послать призыв о помощи.
Новости из Англии дошли до нее лишь от Крафта, однажды вынырнувшего из ночи черным фантомом. А новости эти были плачевными. Ведомый Оливером Кромвелем парламент перешел к действиям. Военные действия против шотландских пуритан растеклись по всей Англии, словно лава из вулкана, разжигая застарелую ненависть папистов. Королева Генриетта-Мария вместе с младшей дочерью по настоянию Карла I бежали в Париж.
– Расставание произошло более или менее спокойно, – вздохнул лорд. – Вам известно не хуже, нежели мне, насколько крепка их семья, и королева согласилась ехать лишь с надеждой на помощь Франции в спасении ее мужа и остальных детей.
– Франция – это Мазарини, вряд ли можно на него рассчитывать.
Она пыталась отослать Генриетте-Марии письмо со словами поддержки и любви, но письмо вернули: о передаче высланной королеве письма от персоны, чье поведение обернулось немилостью, не могло быть и речи.
Так что Мария почти не удивилась приезду ранним апрельским утром некоего Рикетти, присланного королевой для препровождения ее в Ангулем. Очевидно, что это был арест. Ее заключали в тюремную башню замка, в которой провел десять ужасных лет Шатонеф. Шарлотте де Шеврез предстояло возвращение к отцу. Страх парализовал Марию, но мозг работал на всю мощь. Взяв себя в руки, она попросила офицера дать ей несколько часов на то, чтобы приготовиться к отъезду обеим. Он согласился.
Собрав свои вещи, деньги и драгоценности, она размышляла, каким образом можно устроить побег, как вдруг явился Перан.
– В час ночи я буду в дорожной карете под деревьями на берегу реки, вы знаете это место.
Шарлотта не колебалась ни секунды:
– Я не хочу, чтобы меня везли к отцу. Он отправит меня в монастырь. Возьмите меня с собой…
– Ты понимаешь, что это означает? Ты станешь изгоем.
– Останемся вместе! – ответила девушка, обнимая мать.
Любовь дочери стала для Марии истинным утешением. Она видела юную себя в этой девушке, и их союз был бесконечно дорог для нее. Но время для излияния чувств было явно неподходящее, нужно было поспешить с приготовлениями. Мария перенесла время отъезда с часу на полуночь и известила о том Перана. В назначенное время обе женщины явились к месту встречи, прихватив с собой вновь нанятую служанку, англичанку Кэтти.
