Шерон Пейдж - Вовлеченные в грех

Энн проснулась, чувствуя, как что-то влажное и теплое касается ее грудей.

Вздрогнув, она открыла глаза. Девон нежно посасывал сосок ее левой груди. Под ленивыми движениями его языка она слышала громкие удары собственного сердца. Он провел с ней ночь в ее постели.

— Ты спал? — тихо спросила она, хотя, увидев его взъерошенные волосы и ясные глаза, подозревала, что спал.

Девон поднял голову и подарил ей ослепительную улыбку.

— Я спал, ангел мой. Думаю, благодаря тебе.

Сердце Энн взлетело ввысь. А ее желание взлетело еще выше, когда она почувствовала, как уперлась ей в живот плоть Девона. Теперь она точно знала, что он хочет сделать. Но Девон замер.

— Мне не следует делать это после всего, что тебе пришлось пережить…

— Ты должен, я хочу этого. — Энн прикрыла глаза и не думала уже ни о чем, кроме удовольствия, которое она испытывала от его прикосновений, его губ и крепкого тела рядом.

Она достигла вершины страсти, когда Девон ласкал ее руками, потом он добился этого еще раз при помощи рта, а потом, пока она еще дрожала от восторга, он одним движением вошел в нее, и она снова испытала экстаз. У нее кружилась голова, и ей казалось, что вся комната вращается вокруг них.

А потом Девон просто поцеловал ее за эти бесценные, восхитительные минуты.

— Я должен оставить тебя на время, — проворчал он. — Надо съездить на Боу-стрит и проверить, все ли в порядке у сэра Джона. Потом я должен повидаться с семьей. Не сомневаюсь, что до них уже дошли слухи о случившемся.

— Конечно, — виноватым голосом ответила Энн. — Они могут подумать, что ты пострадал! Они, должно быть…

— Я послал матери записку. Волноваться они не будут, зато с ума сойдут от любопытства. Какой чудесный день. — Девон склонил голову набок. — Ты можешь делать все, что пожелаешь. Можешь сколько угодно ездить в своем экипаже по магазинам, делать покупки.

— Я бы прогулялась в такой солнечный день. Я всегда мечтала погулять в Гайд-парке.

— А ты никогда этого не делала?

— Нет. — Энн умолкла, чтобы не испортить это мгновение. Ей не хотелось напоминать Девону, что она не могла гулять там, поскольку была пленницей в борделе, а еще раньше была слишком бедна, чтобы гулять среди модниц в парке.

Одеваясь, Девон весело болтал с Энн. Он строил планы: сводить ее в театр, где у него была частная ложа, в музей, поплавать по Темзе. Он словно организовывал поход, чтобы провести ее по всем развлекательным местам Лондона, точно так, как планировал бы сражение.

— От твоего списка у меня перехватило дыхание, — обнимая колени, засмеялась Энн.

— Мне будет приятно обращаться с тобой так, как я должен обращаться всегда, — улыбнулся Девон. — В конце концов, в нашем соглашении я обещал тебе много всего. Настало время исполнять обещания. — С этими словами Девон официально откланялся, чем немного расстроил Энн, и ушел.

Без широких плеч Девона и его длинных ног постель казалась абсолютно пустой. Энн опустила ноги, спрыгнула с кровати и дернула колокольчик.

Около часа служанка помогала ей одеваться. Поскольку одежды у нее по-прежнему было немного, все утро Энн провела в магазинах на Бонд-стрит. Выглядеть модно теперь являлось ее долгом. Ей не следовало подводить Девона. По правде говоря, ей и самой нравились красивые вещи. Она так долго мечтала о красивых платьях.

Поход по магазинам отвлекал ее от мыслей о Себастьяне, о том, как близко она была к смерти и к потере Девона. В кондитерской «У Гантера» Энн съела мороженое. Об этом она тоже фантазировала, когда они с матерью в трущобах едва сводили концы с концами. Удовольствие получилось с горчинкой. Жаль, что ее мать уже никогда не сможет это попробовать. В своем экипаже Энн отправилась в Гайд-парк. Ей хотелось побыть одной, чтобы служанка не ходила за ней по пятам. И хотя она прекрасно знала, что светское общество будет хмуро смотреть в ее сторону, если она будет гулять одна, Энн отправила прислугу домой и через ворота вошла в парк.

Солнце клонилось к западу, отбрасывая косые лучи на покрытое рябью водное зеркало Серпентайна. Все было точно так, как когда-то мечтала Энн. Красиво. Рядом находился дом Девона, Марч-Хаус, один из огромных особняков с видом на парк. Туда она, конечно, пойти не осмелилась. Особняк находился всего в нескольких футах, от того места, где она стояла, но их разделял целый мир.

Энн встряхнулась, избавляясь от тяжести на сердце. Она свободна. Почти четыре недели назад она приехала в охотничий домик Девона, решительно настроенная стать его любовницей. Твердо настроенная спастись. Построить независимую жизнь. Все это она осуществила.

Энн испытывала облегчение, счастье и радость. Впервые за все это время она с надеждой смотрела в будущее. Только избавиться от какой-то странной грусти никак не могла.

У себя за спиной Энн услышала мужской смех и глухой стук копыт по песку Роттен-роу — дороги, предназначенной для верховой езды представителей светского общества. Энн обернулась. Солнечный свет, слепивший ей глаза, освещал двух наездников. Джентльмены остановились, и один из них предложил другому посоревноваться в скорости. Потом взгляд этого человека остановился на Энн.

— Мортон, посмотри. Это же очаровательная Аннализа. Она работала когда-то у Мадам Син. Лакомый кусочек, правда? Читал сегодня в утренних газетах, что с нее сняли обвинения в убийстве Мадам. Голову женщине проломил, видимо, виконт Норбрук и покончил с собой прямо на Сент-Джеймс-стрит.

— Шокирующее происшествие, — откликнулся второй и картинно приподнял шляпу, приветствуя Энн. Она узнала этого человека и почувствовала, как загорелись щеки. Он когда-то заглядывал к ней в бордель Мадам Син, и делал это довольно регулярно по средам месяца два.

Должна ли она узнать его? Предполагает ли это элементарная вежливость? Размышления об этом заставили Энн остановиться. Что там диктуют правила вежливости светского общества насчет встречи с бывшим клиентом борделя?

Энн хотелось сделать вид, будто этого никогда не было. В желудке у нее все сжалось.

— Ходят слухи, будто теперь она любовница герцога Марча. — Отворачиваясь, Энн успела услышать слова одного из них.

У Энн вспыхнули щеки, и она отчаянно заторопилась к выходу. Прогулка в парке в солнечный день больше не казалась ей удовольствием.

Она всегда останется той, кем была в борделе Мадам. Ее всегда будут считать куртизанкой. Мужчины будут похотливо смотреть на ее грудь, с нескрываемым вожделением оценивать ее и прикидывать, сколько же они готовы заплатить за нее.

Больше этого не будет никогда. Как только Девон выберет свою будущую жену и прекратит их отношения, у Энн никогда не появится другого покровителя. Ей невыносима мысль о том, чтобы прикасаться к другому мужчине, быть с кем-то, кроме Девона.