— На этой вилле есть телефон?
— Конечно, — ответила Мэй. — Как вы и просили. И пара слуг. Я пришлю вам все бумаги завтра утром, если хотите.
— Да, — глухо сказал Стив. — Пожалуй, я поеду туда.
Они вышли и немного прошлись по саду, но снаружи едва ли было прохладнее, чем внутри.
— Лили… — медленно произнесла Мэй. — Лили может вновь появиться в любой момент. Вы уверены, что в могиле видели именно Файю?
— В конце концов, рядом с ней лежали ее волосы. Поверьте, второй такой шевелюры не существует на Земле!.. А потом, руки, ее руки!
— Знаете, Стив, я каждый день рассматриваю их фотографии.
— Их фотографии?
— Да, Файи и потом все фото Лили. И одна деталь, как мне кажется, ее выдаст.
— Деталь? Да нет, в Лили все вместе выглядит совершенно, абсолютно совершенно. В этом вся драма.
— Нет. Вы — мужчины. Вы видите женщин только как единое целое, вы не замечаете у них, как бы сказать, их индивидуальность. Но женщины создают себя по мелочам — это тщательный труд, тайный, точный, хорошо продуманный: штрих карандашом здесь, более или менее нарочитый там, невидимая ретушь пудрой, помада, которая на волосок отступает от края губы, ногти, отполированные так или иначе. В течение всей жизни в основном они остаются верны своим маленьким хитростям. И у Лили есть какая-то деталь, я уверена, которая отличает ее от Файи. Только я пока не могу это уловить. Вот почему, Стив, если она когда-нибудь вновь появится, я сама разгадаю эту тайну. Ведь это, прежде всего, история двух женщин.
У Стива не было больше сил ей возражать.
— Посмотрим.
— Да, посмотрим! — кинула Мэй, как вызов. — А вы пока отдохните. Я вам позвоню, если будут какие-нибудь новости. Возьмите билет на «Голубую стрелу».
В первый раз за вечер Стив слегка улыбнулся:
— Нет, у меня своя стрела, и тоже голубая!
За долгие дни путешествия Стив бодро преодолел все трудности пути по расплющенной от жары дороге, часто переполненной толпой, которая следила за гонками «Тур де Франс». Вскоре он достиг Гольф-Жуан, где Макс присмотрел ему виллу «Силезия», построенную русским князем в начале 1900-х. Дом стоял на краю мыса, откуда был виден весь Каннский залив.
Целую неделю Стив жил только настоящим. Утром спускался к бухточке, вдыхая, перед тем как броситься в море, запахи мирта и базилика, долго плавал, потом поднимался по лестнице, ведущей на виллу, иногда останавливаясь, чтобы рассмотреть каменные своды грота, над которыми вырисовывались копии античных статуй: весталки, блуждающие среди эвкалипта, охотницы, сбившиеся с пути и отдыхающие у подножия кипариса. Наконец, по балюстраде крыльца он возвращайся на террасу, где лакомился поджаренной рыбой, птицей, фаршированной морскими водорослями, пил охлажденное вино со странным вкусом малины, а на все время сиесты застывал, развалясь на софе в ротонде. Вечером он мечтал на террасе, увитой тенистой листвой плюща и кирказона: здесь, наверное, давала балы великая княгиня. За Эстерелем среди восточной дымки садилось солнце. Канны, пальмы, позолоченные купола розовых дворцов издалека напоминали Египет. В горах одна за одной освещались виллы — итальянские, мавританские или готические Домики. Тем временем «Гиспано» начинали на берегу свои бурные гонки.
В один из таких вечеров, по пути в ванную комнату, где Стив намеревался смыть соль с загорелого тела, ему внезапно захотелось ощутить рядом со своей другую кожу — горячую, молодую, наполненную солнцем. Вот уже восемь дней, как он приехал на виллу «Силезия», и еще ни разу не был в городе. На следующий день он снова сел за руль своей «Бугатти» и отправился в Канны на поиски того, что стало бы окончательным завершением его счастья.
Стояла хорошая погода, было еще совсем рано, слишком рано для встречи на улице с красивой женщиной. Он устроился под большим зонтом от солнца на террасе единственного шикарного отеля со странным названием «Отель Гоннэ и королевы», в двух шагах от казино, закрытого до зимы. Мэй была права, жара прогнала из города большинство туристов. Тем не менее здесь было не совсем пустынно. Всюду сновали американцы, и им, казалось, было очень приятно открыть для себя Францию, брошенную парижанами, — некое подобие провинциального и морского рая, который принадлежал теперь только им и которым они обладали с удовольствием исследователей.
Что касается женщин, это было не то, чего хотел Стив. Он смутно представлял себе красивую загорелую француженку, но видел вокруг себя только строгую элегантность спортивных немок и нескольких старых англичанок, которые еще не сбежали от жары. «Нужно было дождаться вечера, — сказал он себе. — Все было бы гораздо быстрее и проще». Правда, к полудню, если быть оптимистом, на горизонте могут появиться несколько очаровательных особ. А потом — импровизация. Он прекрасно знал все тонкости дела, в течение многих лет сокрушая сердца Восточного побережья.
Мимо прошел продавец газет, Стив купил несколько номеров и начал с финансового обзора. Для него новости были превосходными: его зятья успешно руководили бизнесом. Он подсчитал, сколько времени уже провел во Франции: скоро будет два месяца. В конце года он вернется в Америку и снова впряжется в дела, как сказал бы отец. Но нужно ли думать о будущем? Ему хорошо именно сейчас, когда он грезит о незнакомке, о том, как вечером пригласит ее на кожаные подушки своей «Голубой стрелы», приведет на свой берег… А что будет потом, увидим.
Стив снова уткнулся в газету, пробежал глазами политические новости. У Франции дела шли не так удачно, как у него. В Марокко опять начались волнения, в Сирии к власти пришли повстанцы, и Франция должна была послать туда войска. Журналистов, однако, не волновал заем, к которому Кайо, министр финансов, вынужден был прибегнуть, чтобы заполнить дефицит казны. Зато было много откликов на season в Довиле. В некоторых из них злорадно замечали, что все большее число иностранцев, особенно американцев, покидает пляж Флери в пользу очарований летней Ривьеры.
Стив отложил газеты и вернулся к наблюдениям за отдыхающими. Неподалеку молодая женщина в тени зонта перелистывала журналы. Ему не было видно ее лица, но она была высокой брюнеткой с очень грациозными манерами. Большего и не требовалось. Стив поднялся. Он был одет с иголочки — костюм из кремовой альпаки, туфли на веревочной подошве того же тона, свежая гвоздика, воткнутая в петлицу. Бросив взгляд в витрину отеля, он нашел себя неотразимым и решительно направился в сторону будущей пассии.
Его порыв остановил журнал, который она читала. Во всю страницу над статьей и великолепным портретом красовались написанные жирным шрифтом вещие слова:
