— По-моему, намного лучше остаться бы в живых, брат, — сказал Бруно, — я еще не отлюбил и половины запланированных мною женщин…
— Он опять шутит, — раздался хриплый бас здоровяка Георга, его камень располагался в темном углу восточного святилища, и ему на лицо падала густая тень, — если бы мне удалось вырваться из этой петли, я бы показал этому уроду «кривой кинжал»! Он бы сам у меня быстро стал кривым!
— Твое счастье, что он не понимает, — вставил Гарет, ему всегда был присущ здравый рассудок, — и все же мерзко вот так погибнуть, не за грош…не оставив и следа на этой земле.
— У Ульриха след все-таки останется, как я слышал, — опять пытался развеселить друзей добродушный франк.
Ульрих склонил голову и закрыл глаза. Перед ними возник прекрасный образ Радмилы. Он даже ощутил ее запах и теплоту, исходящую от кожи.
— Не говори о ней, об этой предательнице… ― прохрипел он.
— Все красивые женщины таковы, — поддержал его Георг, — мы идем из-за них на смерть, а их слову цена — медный пфенниг! Обидно вот так, в молодые годы, закончить жизнь в вонючей пещере. Зря мы сюда притащились.
— По-моему, ты сам не хотел прозябать в нищете, — ответил Гарет, — каждый выбирает себе судьбу. Мы были согласны рисковать ради своего счастья….вспомни Фридриха… многие остались лежать на дне холодного озера, они тоже хотели жить.
— Уж лучше бы погибнуть в бою, — Ульриху опять пришлось задрать руки, чтобы произнести эту фразу, — посмотрите, как эта гнусная богиня пялится на нас! Воистину женщины исчадия ада! Внешне они так красивы и благородны, а на самом деле просто хотят получше устроиться в жизни… за наш счет.
Жрец до этого сидел у огня почти неподвижно, лишь слегка раскачивался. Можно было подумать, что он спит или молчаливо молится своей страшной повелительнице.
Вдруг он поднялся и что-то отрывисто крикнул, страшно посмотрев на Ульриха. Тевтонец вцепился в него ненавидящим взглядом, тогда душитель подбежал к нему и, наступив ногой на бедро, стал кричать прямо в лицо.
— Карта, — понял немец ломаный французский, на котором пытался изъясняться туг.
— Он требует карту, — подтвердил Бруно, — говорит, что первым убьет тебя.
Душитель замолчал и вышел из пещеры, но уже через минуту он вернулся, но не один. Его соплеменник помог ему втащить в пещеру сарацинского юношу. На вид тому было лет пятнадцать — шестнадцать, его лицо было искажено от ужаса, он пытался остановиться и даже упал, но душители проворно подняли его и подтолкнули к окровавленному каменному алтарю. Ульрих попытался встать, но веревка впилась ему в горло, и он обмяк, почти потеряв сознание. Туги поставили жертву на колени, лицом к своей богине Кали, и тот душитель, который требовал у Ульриха карту, что-то отрывисто заговорил. Незнакомые слова отдавались многочисленным эхом под высокими сводами ужасного святилища, казалось, целый сонм демонов вторил ему.
Несчастный мальчик оглянулся, и Ульрих увидел его обезумевшие от страха глаза. Этот взгляд рыцарь запомнил на всю жизнь. В следующее мгновение узкий волнистый клинок блеснул в руках душителя, и кровь брызнула на камни.
Ульрих невольно зажмурился. Когда он открыл глаза, тело юноши было уже обезглавлено и содрогалось в конвульсиях у ног ненасытной богини смерти. Убийца с торжествующим видом поднял над собой голову, показывая ее привязанным рыцарям, бормоча при этом какие-то заклинания. Кровь струйками стекала по его запястьям и падала в огонь, по помещению пополз неприятный запах горящей плоти.
Душитель подошел к Ульриху и ткнул головой ему почти в лицо.
— Карту! Иначе смерть! ― кричал он, — следующий будешь ты! Утром!
Это тевтонец понял и без перевода. Он сжал зубы так, что они даже хрустнули, по его щекам потекли капли холодного пота. Душитель отступил. Даже связанный огромный рыцарь внушал ему страх. Он опять уселся возле костра, а второй туг покинул помещение храма.
Под покровом темноты, прячась в черных ущельях от мертвенного света огромной зловещей луны, пробирались к храму Душара две робкие фигурки. Камешек, выскользнувший из-под ноги, или резкий крик ночной совы — все заставляло вздрогнуть и затихнуть напуганных женщин.
Они остановились в очередной раз, чтобы продумать наиболее скрытный путь среди освещенных почти как днем скал. Необычно резкий вскрик совы заставил их оглянуться. Девушки присели в тень от большого круглого камня и застыли. Мимо них, совсем близко, прошелестело несколько фигур, с головами, туго закрученных в белую материю, с повязками на лицах.
— Душители! — прошептала напуганная Мегги и прижалась к подруге.
Туги проследовали к храму Душара и исчезли внизу, в открытом проеме. Радмила хотела что-то сказать, но подруга проворно зажала ей рот ладонью и указала вправо. Там, на огромном камне, темнела неподвижная фигурка еще одного индуса. Пришлось сидеть не двигаясь чуть ли целый час. Наконец группа душителей вынырнула из проема и направилась в сторону города.
Помня о засадах и тайных наблюдателях, подруги медленно крались неосвещенными расщелинами к храму. Радмиле почему-то вспомнилась страшная судьба Лалы. Эти мысли не покидали молодую женщину. Когда подруги достигли храма, Радмила присела в тень и надела на голову свою драгоценную диадему. В сумеречном сиянии луны блеснули древние алмазы. Девушка закрыла глаза и постаралась расслабиться. Мегги держала в своей ладони руку подруги и чувствовала, как волны сильного напряжения пробегают по ее телу.
Радмила старалась прислушаться к чувствам, которые приходили к ней. Вдруг она встала и с закрытыми глазами стала взбираться по крутой лестнице храма, ведущей в звездное небо. Мегги старалась сзади придерживать подругу, как только могла. Как они только не упали! Наконец девушки добрались до вершины храма. Поползли по скале, из которой он был вырублен. Здесь Радмила остановилась и в недоумении открыла глаза. Она не знала, куда идти дальше. Да и идти было некуда, — только в небо. Сидя на корточках, девушка повернулась и нечаянно сдвинула башмачком небольшой камень. Камень с грохотом покатился в скрытую от глаз глубокую расщелину и, гулко ударяясь о стены, хлопнулся где-то внизу. Когда они глянули вниз, сердца подруг сжались от вида темной дыры в скале, куда им сейчас предстояло спуститься. Гулкое эхо от упавшего камня многократно отразилось в закоулках провала, указывая на его значительную глубину. Мегги зажмурилась от страха и бросила веревку вниз. Предусмотрительно привязанный к ее концу камень застучал по извилистым склонам и упал на дно. Мегги подергала веревку и посмотрела на подругу. Молодые женщины поняли, что ее конец достиг дна колодца, и улыбнулись. Их бледные от волнения лица в свете призрачной луны выглядели мертвецки белыми. Надежно закрепив веревку за огромный камень, подруги обнялись, словно прощаясь. Тяжело вздохнув, Радмила первая ступила в кромешную тьму подземелья. Ее вспотевшие от волнения руки изо всех сил сжимали волокнистую веревку, а ноги в мягких восточных башмачках упирались в шероховатые склоны расщелины. Порой нога соскальзывала с невидимой стены, и молодая женщина больно ударялась коленкой о холодный гранит. Тогда Радмила еще сильнее сжимала веревку, опасаясь, что она выскользнет из дрожащих от ужаса рук, и старалась найти точку опоры ногами. Вскоре стало совсем темно. За очередным изломом колодца исчезло и звездное небо, и искаженное гримасой страха лицо Мегги. Пот холодными струйками тек по спине, а руки, казалось, уже через минуту не смогут удерживать колючую веревку. Ныли и плечи, и спина, саднили сбитые в кровь коленки, но Радмила, сжав зубы, спускалась вниз все дальше и дальше. Вздох облегчения сорвался с ее губ, когда носком башмачка девушка нащупала крупный песок на дне провала. Молодая женщина с облегчением присела на дне и беззвучно заплакала — страшное напряжение спало. В абсолютной темноте она не могла ничего видеть, даже свою руку, которой дотронулась до носа, чтобы убедиться, что она у нее есть.
