— Твоя дочь вращается в богатом обществе, я не говорю «приличном», я не знаю людей современного искусства, но, думаю, они богаты, и ты должна быть на уровне, чтобы Джастине не пришлось стыдиться матери.
Теплое легкое манто пригодилось Мэгги еще в дороге, и она была рада, что послушалась матери. Все пассажиры были хорошо одеты, и Мэгги чувствовала себя среди них спокойно и уверенно.
— Удачи вам. Спасибо за то, что вы воспользовались нашими услугами, — улыбнулась стюардесса. Она произносила привычные заученные слова, но Мэгги казалось, что она адресовала их только ей, и благодарно улыбнулась в ответ.
Через несколько минут Мэгги уже стояла в аэропорту Лос-Анджелеса, растерянно оглядываясь по сторонам. Она не знала, куда идти, и решила оставаться на месте в надежде, что Джастина разыщет ее сама. Вокруг нее сновали или неторопливо, с достоинством, проходили мужчины и женщины в разношерстной одежде: в золотистой ламе, шиншилле, норке и здесь же люди в шортах, в расстегнутых до пояса рубахах.
Неожиданно Мэгги почувствовала, как ее обхватили сзади за плечи, и услышала радостный голос дочери.
— Мамочка, спасибо, что приехала!
Мэгги обернулась и увидела Джастину. Она почти не изменилась с тех пор, как они приезжали в Химмельхох с Дженнифер. Но все-таки что-то в ее облике было не то. Дочь заметно пополнела, и внезапно Мэгги каким-то особым, присущим только женщине и матери, чутьем догадалась о причине истеричного состояния дочери. «Беременна. Вот в чем дело». Джастина по глазам матери поняла, что ей незачем сообщать ей эту важную новость, та уже обо всем догадалась сама.
— Да, мама, вот это и есть та новость, о которой я тебе собиралась рассказать, — засмеялась Джастина, и Мэгги с облегчением заметила, что дочь держится спокойно, она весела, значит, беременность ее не угнетает.
— Ну и прекрасно! — Мэгги привлекла к себе дочь и нежно поцеловала ее. — Ты домой-то меня собираешься везти?
— Ой, ну конечно же. Я совсем раскисла, увидев тебя. — Джастина подхватила мать под руку, и они отправились за багажом.
По дороге домой Джастина вкратце рассказала матери о том, что произошло с ней после того, как они с Дженнифер вернулись из Австралии. Она решила ничего не скрывать от матери и рассказала все. Даже то, что Стэн заставил ее уехать из Сан-Франциско, а она продолжает любить его. Джастина чувствовала огромное облегчение от того, что теперь не одна и что рядом с ней самый близкий человек, от которого не надо ничего скрывать и которому можно довериться, как самой себе.
— Наверное, я тебя все-таки шокировала, мама, — улыбнулась Джастина, мельком глянув в ее сторону. — Ты молчишь.
— Я стараюсь понять тебя, девочка моя. И, мне кажется, понимаю. А сейчас я думаю о другом. Если бы ты мне рассказала об этом парне и о том, как ты к нему относишься, а потом спросила бы, что делать, сохранять ли ребенка от него, наверное, я бы тебе посоветовала то же, что ты решила и без меня, — ответила Мэгги дочери, улетая мыслями в свое прошлое, к своему любимому человеку, от которого она тоже хотела ребенка.
— Спасибо, мама. Я не сомневалась, что ты поймешь меня.
Они уже ехали по городским улицам, запруженным гуляющей публикой. Мэгги с любопытством смотрела по сторонам, впитывая новые для себя впечатления. Она никогда раньше не бывала в таком большом городе, разве что в Сиднее. Но здесь было все по-другому: и дома, и люди, и воздух. Хотя воздух-то здесь как раз ей и не понравился, тяжелый, душный, насыщенный газами от множества машин, и Мэгги сразу же подумала, что непременно уговорит Джастину поехать перед родами, а если возможно, и пораньше, домой, в Дрохеду. Там здоровый, чистый воздух, натуральная пища, неизвестно, чем они здесь питаются, так что Джастине с ребенком будет там лучше.
Машина проехала по обсаженной платанами подъездной аллее и остановилась у подъезда шикарного особняка.
— Это и есть твой дом? — спросила Мэгги, с интересом оглядывая двухэтажный особняк, увитый изумрудно-зеленым плющом.
— Входи. — Джастина распахнула тяжелую дубовую дверь и пропустила мать в просторный, устланный коврами холл.
Джастина помогла матери раздеться и проводила в гостиную, а сама побежала на кухню. Приходящая служанка должна была приготовить ужин, так что оставалось только накрыть на стол.
— Сейчас я тебя отведу в твою комнату, и ты можешь принять ванну, пока я тут вожусь, — крикнула она матери.
Комната Мэгги, как и все в доме, была уютной и изысканно убранной. На полу лежал пушистый французский ковер, как будто с рассыпанными по его нежному ворсу цветами, крохотные фиалочки перемежались с белыми и красными небольшого размера розами и мириадами почти точечных разноцветных цветочков, разглядеть которые можно было только нагнувшись. На низеньком столике стояла ваза со свежесрезанными нежно-розовыми и розовато-лиловыми цветами. Мэгги даже не знала, как они называются. Все это великолепно сочеталось с мягкими розовыми с лиловым оттенком покрывалами на кровати и креслах.
Мэгги улыбнулась, вспомнив то кавардак, который царил в квартире Джастины в Сиднее, которую она снимала перед отъездом в Лондон.
После ванной Мэгги почувствовала себя посвежевшей и отдохнувшей. Как ни странно, длительный перелет никак не отразился на ее самочувствии, так велико было ее желание попасть к дочери, заслонить ее от неведомой ей тогда опасности.
За ужином она спросила Джастину, когда Лион собирается привезти Дженнифер, и неожиданно заметила, что Джастина покраснела.
— Уже скоро. Жду, что на днях позвонит и скажет точнее.
— Тебя что-то волнует? — Мэгги, не отрываясь, смотрела на дочь.
— Мама, может быть, мне уехать из дома, когда он буде здесь? — Джастина умоляюще взглянула на мать, потом отвела глаза и прошептала. — Я боюсь, что он догадается. А так, я как будто на съемках где-нибудь, а ты встретишь Дженнифер и заберешь ее.
Волнение Джастины, ее страх перед Лионом из-за своей беременности удивили Мэгги. Ей казалось, что Джастину ничего больше не связывало с ее бывшим мужем, кроме Дженнифер. Выходит, она ошиблась.
— Наверное, так и надо сделать, — согласилась Мэгги.
Она почему-то была рада, что Джастину заботит, какого мнения о ней будет Лион. Может быть, у них все еще образуется, хотя вряд ли, он не простит ей чужого ребенка.
— Мама, когда ты так мучительно размышляешь, все твои мысли можно читать у тебя по лицу, — засмеялась Джастина. — Уверяю тебя, я поступаю так вовсе не потому, что собираюсь вернуться к нему. Я больше никогда не выйду замуж. Буду одна воспитывать своих детей.
