Как Симона могла быть Королевой Куртизанок, в то время как она все еще девственница? Она могла бы вернуть корону и деньги — или могла бы заняться любовью с Харри. Выбор был очевиден. А вот убедить Харри будет намного труднее.
Он уже разделся и лег в постель, полусонный, задолго до того, как закончилась свадебная вечеринка Элис. Клэр заполнила бальный зал цветами, музыкантами и хорошим настроением — и все это за один день. Симона и Харри ушли еще до танцев и оставили кошелек для младенца.
Харри заявил, что устал; Симона воспользовалась правом королевы. Это была их последняя ночь в Гриффин-Мэнор, и она не собиралась возвращаться в Лондон в том же состоянии, в каком она оставила его. Она сомневалась, что будет часто видеть Харри в фамильном особняке его семьи или в их поместье в деревне, только не с его колючим отношением к ним, так что это ее последний шанс продемонстрировать свою любовь к нему старым, как мир, способом. К дьяволу все последствия, решила девушка. Ее репутация не сможет пострадать еще больше, а если она обнаружит, что ждет ребенка, то будет умолять Клэр взять ее гувернанткой к своей дочери. Харри будет поддерживать их, если она не сможет справиться сама; Симона знала об этом — безусловно, у него были сильные чувства в отношении отцов и их ответственности. А у нее будет часть Харри, чтобы сохранить навсегда.
Сначала она должна была понять, что произошло вчера, со смертью майора Харрисона. Она понимала, что это было запланировано, за исключением самого конечного результата, и что теперь Харри свободен и может работать на Уайтхолл в качестве самого себя. Она только не понимала, почему он не мог сказать ей.
— Я почти выдала весь план, потому что ты не доверял мне.
— Были поставлены на карту жизни других людей, — с горечью ответил он. — А тебе нужно было разыграть изумление. Все это произошло потому, что я был сыт по горло ношением маскировки, скрываясь по тайным углам, не имея свободы приходить и уходить. Я никогда не планировал свою двойную смерть, клянусь преисподней, и я никогда не избавлюсь от этого чувства вины, или того, что могло случиться с тобой здесь.
Симона сняла свой халат так медленно, как только смогла, перед тем, как забраться на широкую кровать.
— Но ты спас меня.
— Человек приставил пистолет к твоей голове. Я никогда не смогу это забыть. Клянусь, это был худший момент в моей жизни.
Его губы сложились в мрачную линию, но не в ту гримасу, которая выдавала ложь.
— И в моей тоже — когда Фордайс выстрелил в тебя. Но что будет теперь?
— Семья еще не в Ройс-Хаусе, но ты все равно можешь переехать туда. Мне нужно уладить некоторые детали в Уайтхолле. Кто за что будет теперь отвечать, когда я стану всего лишь помощником-любителем, и ничего больше. По крайней мере, я покончил с маскировками.
Его слова прозвучали так, словно он закончил притворяться и ее любовником в том числе. Симона знала, что ей придется принять это, но не сегодня ночью. Она медленно переместилась ближе к его стороне кровати.
Харри протянул руку и коснулся ее распущенных волос, раскладывая их по подушке.
— Скажи мне, чего ты хочешь сейчас, когда ты выиграла? Призовых денег не хватит на всю жизнь.
— Хорошее место, полагаю. — Она коснулась его ног своей ногой, и это уже была гораздо лучшее место.
— У тебя достаточно денег, чтобы соблазнить холостяка. Ты могла бы использовать их как приданое.
Его предположение не ободряло Симону. А вот его участившееся дыхание — да.
— О, я могу отложить эти деньги на свою старость. Я все еще могу стать учительницей или компаньонкой.
— Что ты предпочитаешь?
— И то, и другое. И еще — роль любовницы. — Девушка положила руку на его грудь и погладила обнаженную кожу. — Тебе понадобятся все три.
— О чем ты говоришь, любимая?
— Ты сказал, что никогда больше не покинешь меня. Я наблюдала за тобой. На твоем лице не было той гримасы, которая появляется, когда ты лжешь. Ты останешься со мной?
— Я все еще буду работать на правительство, если буду им нужен, но я не смогу оставить тебя точно так же, как не могу перестать дышать. К этому времени ты должна знать, что я люблю тебя.
— Правда?
— Я не лгу, глупышка.
— Тогда я буду той, какую ты хочешь, навсегда. Я слишком люблю тебя, чтобы быть счастливой с другим мужчиной. Я не смогу позволить никому другому целовать меня, или обнимать, или спасать меня и моего брата. Если Клэр может жить в тени, то и я смогу.
Он обхватил ее лицо ладонями.
— Но Горэм — сын маркиза. А я — побочный сын оперной танцовщицы.
— А я — плод двух мезальянсов. — Симона поцеловала его веки и провела ладонями по его плоским соскам. — И Королева Куртизанок.
— А я — твой покорный слуга. — Его руки двинулись к ее грудям, чьи соски напряглись, оказавшись далеко не плоскими. Харри вздохнул, ощущая их шелковистость, тепло и тяжесть. — Но ты заслуживаешь много лучшего, чем тайной жизни в провинции. Я хочу большего для тебя.
— Чего ты хочешь, Харри? Скажи мне.
Сначала он поцеловал каждую ее грудь по очереди. Затем ответил:
— Я хочу, чтобы мир видел твою красоту и великодушие. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной, навсегда, матерью моих детей. Моих законных детей.
— Это предложение, мистер Хармон?
— Лучше бы было так, учитывая, что я намереваюсь заняться с тобой любовью сегодня ночью. — Его рука ухватилась за подол ее ночной рубашки и потянула вверх, так, чтобы он смог погладить ее ноги, ее бедра, и то, что между ними.
Симона попыталась сохранять хладнокровие, тогда как все, что она хотела — это Харри, тесно прижавшегося к ней.
— Это не потому, что приезжает твоя семья, и они настаивают, чтобы ты сделал из меня честную женщину?
Харри остановил движение своей руки — и ее стремительно бьющееся сердце.
— Ты и так честная женщина. Но я хочу собственную семью — маленьких рыжеволосых девочек.
— И голубоглазых мальчиков.
— Симона, мои сыновья, они будут распознавать ложь. Все мужчины из рода Ройсов могут это делать, в различных формах. Они будут знать правду, как и я. Ты можешь принять это?
— Если ты сможешь принять предсказательницу будущего.
— И все-таки, как ты делаешь это? Я никогда не говорил тебе ни о скрипке, ни о сыне Элис.
Симона пожала плечами и стянула ночную рубашку через голову.
— Я не знаю. Иногда я просто вижу некоторые вещи.
— Что ты видишь, когда прикасаешься ко мне? — Он взял ее руку в свою и прижал к своему сердцу.
Симона закрыла глаза.
— Я вижу тебя улыбающимся. Ты так счастлив, что это приносит радость моему сердцу.
