— Ты… ты что-то рановато, — сказала Изабель и негромко добавила себе под нос: — Что-то все они сегодня идут с опережением графика.
— Что? — не расслышал Терренс и повторил: — Где ты была все это время?
— Э-э-э… — задумалась Изабель, лихорадочно придумывая очередную ложь в свое оправдание.
Желая отвлечь мысли Терренса, она — уже почти привычным жестом — скинула на пол халат. Увы, на сей раз ее стриптиз не имел такого успеха, как в спальне Эдгара. Ничьи глаза не загорелись, и никто не назвал ее восхитительной и прелестной. Напротив, лицо Терренса стало еще мрачнее, хотя и до того было мрачным донельзя.
— О боже, да на тебе, кроме халата, почти ничего нет. И куда ты ходила в таком виде?
— Тебе нравится мой пеньюар? Я очень рада, — сказала Изабель, сдерживая разгорающийся гнев. — А куда я ходила в таком наряде? Я… я забыла про Мордрида. Вот, ходила привязать его.
Она прошла к столу и налила шампанского в бокал, силясь сохранить при этом спокойствие.
— Теперь он сидит на конюшне вместе с Сэром Дрейком.
Мордрид действительно сидел сейчас на конюшне, но сидел там уже давно: про него-то Изабель, разумеется, не забыла, когда обдумывала свой план.
Терренс невесело рассмеялся.
— Ну вот, я наконец-то сподобился дождаться того дня, когда этого пса нет в твоей спальне.
Изабель подозрительно покосилась на него.
— А ты, часом, не напился?
— Нет, мадам, я трезв как стеклышко, — напрягся Терренс. — Для того, что мы задумали, нужна ясная голова.
— Поверь, — язвительно сказала Изабель, — что предстоящая сцена волнует меня гораздо меньше, чем ты думаешь!
— Этого могла бы и не говорить, — буркнул Терренс и неприязненно спросил: — А где ожерелье от сэра Эдгара?
— Не твое дело, — фыркнула Изабель. — Постарайся запомнить, что мы здесь только для того, чтобы заниматься делом.
— Но время-то еще есть.
— Не уверена, — возразила Изабель. — Амелия может прийти и раньше срока… Как и некоторые другие, — и она выразительно посмотрела на Терренса.
— Хорошо, — согласился тот и поставил на стол свой бокал. — Тогда приступим, не будем терять времени.
— Не будем! — подхватила Изабель, не двигаясь с места.
— Вперед! — воскликнул Терренс и посмотрел на Изабель.
— Что? — спросила Изабель и посмотрела на Терренса.
— Я имел в виду: леди — вперед. — И он широким жестом указал на постель.
Изабель взяла свой бокал и сделала большой глоток для храбрости. Затем подошла к постели, поставила бокал на прикроватный столик. Глубоко вздохнула и легла под одеяло, прижавшись к стенке. Вытянулась, судорожно вцепившись пальцами в простыню.
— Ну, — сказала она, глядя на неподвижно стоящего Терренса. — Теперь твоя очередь!
— Да-да, моя очередь, — согласился Терренс, направляясь к постели. — И нечего меня подгонять, сам знаю.
Он снял свой шелковый смокинг и бросил его на стул.
— Я прекрасно знаю, что и как нужно делать, и многие женщины могут это подтвердить, — пробурчал он, ложась в постель с краю. — Многие!
— Не сомневаюсь в этом, — откликнулась Изабель, не повернув головы и все также продолжая цепляться за полотно простыни. — Десятки женщин!
Наступила томительная пауза. Затем Терренс подал голос:
— Я поначалу думал, что ты не знаешь, как это делается, но оказывается…
— Помолчи! Помолчи, ради бога.
— Разумеется, — галантно сказал Терренс. — Желание женщины — закон. Особенно в постели.
— Перестань разговаривать со мной таким тоном, — сказала Изабель.
— Слушаюсь, — буркнул Терренс.
Они снова замолчали.
И снова тишину нарушил Терренс, который деловито осведомился:
— Мадам, когда начнем?
— Н-ну… я полагаю, что есть смысл дождаться прихода Амелии.
— Подождем, — буркнул Терренс.
— Подождем, — сухо откликнулась Изабель.
Они оба замолчали, вытянулись под одеялом и уставились в потолок.
Амелия открыла окно и запрокинула голову вверх, к сияющим в бесконечной пустоте звездам. Она была взволнована недавним разговором. Картины будущего, в котором она виделась себе уважаемой и ученой замужней дамой, неотступно преследовали ее. Нет, не прошли мимо ушей Амелии сказанные Изабель слова!
Да, будущая жизнь казалась Амелии сказочно прекрасной. И для того, чтобы эта сказка стала былью, она с удовольствием поможет сойти со сцены Изабель — последней преграде на пути к светлой мечте.
Амелия улыбнулась и высунулась в окно.
— Ку-куу-ччу! — послышалось из темноты.
Амелия застыла. Что это за птица? Девушка внимательно прислушалась.
— Ку-куу-ччу! — снова донеслось откуда-то справа.
— Амелия вся обратилась в слух.
— Ку-куу-ччу! — Совсем рядом, прямо под окном!
— Кто же это все-таки? Кто?
В голове Амелии промелькнула смутная мысль о том, что она обещала зайти к Изабель, чтобы помочь собрать вещи. Да, она обещала и, конечно же… Но чуть позже.
Кто же это все-таки поет?
— Она вот-вот должна быть, — сказала Изабель.
— Да, — ответил Терренс. — Давно пора.
— Ну, что ж, — напряженным голосом сказала Изабель. — Тогда начнем, пожалуй.
— Как прикажешь, — ответил Терренс. — Всегда готов.
Он повернулся к Изабель, а она прикрыла глаза и затаила дыхание, продолжая терзать пальцами простыню. Изабель знала, что сейчас Терренс поцелует ее, и, наверное, не раз, но думала об этом без обычного радостного волнения, а даже с долей отвращения. Отвращения к себе, не к Терренсу. Изабель казалась самой себе в данную минуту безнравственной и лживой одновременно. Безнравственно играть в любовь. Лгать, играя в любовь, когда любишь по-настоящему, — безнравственно вдвойне.
Терренс слегка привалился на Изабель сверху, и ей сразу же стало трудно дышать. И до чего же это неестественно, когда мужчина и женщина лежат так близко, так тесно, и так… неподвижно!
Локоть Терренса уткнулся ей под ребра и причинял боль. Изабель раскрыла рот, чтобы сказать об этом, но в этот момент Терренс поцеловал ее. Зубы лязгнули о зубы, и вместо поцелуя Изабель и Терренс укусили друг друга.
— Ч-черт! — прорычал он, подскакивая на постели.
— Ты сделал мне больно! — вскрикнула Изабель и открыла глаза.
— Я сделал тебе больно? — невнятно пробормотал Терренс, зажимая рот рукой. — Как бы не так! Что это тебе вдруг взбрело в голову кусаться?
— Очень нужно было тебя кусать! Ты мне своим локтем чуть ребро не сломал!
— Вот что, — сказал Терренс. — Прежде всего — перестань цепляться за простыни.
Он осторожно накрыл ладонью напряженные руки Изабель.
— Ну, давай же, отпусти.
— Я пытаюсь, — тихо сказала Изабель. — Но они не разгибаются.
