Рейф расстегнул платье, обнажил ее плечо, но вместо того чтобы утонуть в поцелуе, замер. Руки его тряслись от сдерживаемого напряжения.
— Мы должны поговорить, — произнес он заплетающимся языком, — а не раздевать друг друга.
— Разговоры ни к чему не приведут, Рейф, — ответила Марго, подняв затуманенные желанием глаза. — Помочь может только страсть, пусть на время, пусть на чуть-чуть…
Марго скользнула рукой вниз по его телу, коснувшись горячего холмика трепещущей мужской плоти, мгновенно окрепшей под ее ладонью.
— О Боже, Марго…
Не в состоянии противостоять искушению, Рейф увлек ее на согретую солнцем траву. С бешеной торопливостью они сбросили одежды. Тела изнывали от жажды поцелуев и ласк. Страх все никак не хотел покидать ее, но чувство легкости, освобождения, когда он вошел в нее, оказалось сильнее страха. Марго застонала, предвкушая благословенные минуты наслаждения.
Но Рейф замер. Его била дрожь. Нечеловеческим усилием воли заставляя себя сдержаться, он прошептал:
— Не сейчас, любовь моя. Я еще не все рассказал о страхе. Жизнь научила тебя бояться, но это не продлится вечность. Позволь мне любить тебя.
— Разве мы не занимаемся любовью? Стремясь увлечь его в безумство желания, Марго задвигала бедрами.
Рейф невольно вошел глубже, но, придя в себя, вздохнув, чуть подался назад. Лицо его взмокло от пота.
— Это не любовь, а похоть, и это совсем не то что любовь.
— Прекрати говорить о любви! Марго в гневе набросилась на него, впиваясь ногтями в плечи и грудь.
Рейф мягко, но настойчиво взял ее за кисти и прижал к траве.
— Я буду говорить о любви, — тихо продолжил он, — потому что из-за любви оба мы ступили на этот горький, полный мрака и страха путь.
— Прекрати, Рейф! Ты не на трибуне в парламенте!
И, словно моля о пощаде, вновь задвигала бедрами.
Рейф застонал, уронил голову, черные влажные пряди упали на глаза. Марго повторила попытку и, ощутив пробежавшую по его телу дрожь, уже мысленно праздновала победу.
Но вновь оказалось, что Рейф сильнее. Подняв голову, он хрипло сказал:
— Позволь мне любить тебя, Марго, ибо страсть не даст ничего, кроме временного облегчения.
— Ты прав, — прошептала она. — Но страсть… безопаснее, чем любовь.
Он нависал над ней, его широкие плечи заслоняли солнце, как будто в мире оставалась только одна реальность — Рейф, все остальное призрачно, зыбко.
— Страсть — плохая защита.
Не в силах вынести пронзительной глубины его взгляда. Марго закрыла глаза, надеясь, что волны желания подхватят ее и унесут в иной, далекий мир.
— Смотри на меня! — резко приказал он. Сама не желая. Марго повиновалась, в смятении оттого, что, кажется, уже не имела своей воли.
— Ты заслуживаешь большего, — едва слышно проговорил он. — Ты испытала муки любви, так испытай же и ее радость.
И тогда пала последняя преграда, и Марго оказалась один на один со своими воспоминаниями. Очень давно она поклялась себе никогда не возвращаться в то далекое прошлое, но сейчас память подхватила ее несчастную душу и бросила в ледяную бурю. Последний предсмертный крик отца, его кровь, текущая по лицу дочери. Хищные руки, мучительный стыд, когда оскверняли ее тело, навеки потерявшее тогда невинность. Немыслимо грязные способы совокуплений, которые и представить не могла восемнадцатилетняя девушка из благополучной семьи.
Марго закричала в голос. Желание испарилось, жестокие рыдания рвались из горла. Ее трясло. Она замерзала, стыла и была так одинока, так одинока…
И в этот момент Рейф отпустил ее руки, обнял, прижал к себе, словно телом своим и душой хотел защитить от ледяного вихря.
— Я люблю тебя. Марго! — настойчиво повторил он. — Я всегда буду с тобой. Больше ты никогда не останешься одна.
Марго каждой клеточкой, каждым нервом знала, что стоит ей посмотреть страху в лицо, и она умрет.
Но она не умерла. Рейф был рядом с ней, его нежность и сила укрывали ее, а повторяемые как заклинание слова любви были нитью, за которую она держалась, спасаясь от горьких воспоминаний.
Постепенно водоворот страха стал терять силу. Марго задышала ровнее. Прошлое осталось таким, каким и было, воспоминания не утратили горечи, а шрамы в душе — глубины. Но жуткий туман рассеялся от любви, как исчезают испарения под лучами солнца.
Страх уходил, оставляя в душе пустоту. Затем медленно, подобно приливу, зияющая пропасть стала наполняться любовью. Теплота его ласки развеяла тень и залила ее душу светом.
С любовью возродилось и желание. Но это была уже не безумная жажда забытья, что правила ею раньше, а сильнейший всплеск эмоций, в которых страсть и нежность сливались в одно неделимое целое.
Укрывая ее от ледяного ветра страха, Рейф немного остыл и сам. Марго прогнулась ему навстречу, предоставляя телам говорить друг с другом на понятном им языке. Страсть согревала их, и, оттаяв, Марго прошептала:
— Я люблю тебя, Рейф.
Он дал наконец выход энергии, тела их двигались в извечном ритме, и слияние было полным. Не осталось и следа от той отчужденности, которая существовала между ними тогда, когда они спали вместе. На этот раз Рейф принадлежал ей целиком — без остатка.
Бешеная пляска тел вызвала к жизни еще один вихрь, светлый огненный вихрь желания. Марго закричала и прижалась к нему, тело забилось в бешеных конвульсиях. Крику ее вторил и глухой стон Рейфа, оставившего глубоко в ней свое семя.
Возвращение к жизни оказалось медленным. Постепенно сад перестал кружиться, свет проник в сознание. Приходя в себя. Марго заметила, что Рейфа тоже бьет крупная дрожь. Она погладила его по потной спине, нежно успокаивая, пока не восстановилось дыхание.
— Как ты понял, что мне так одиноко? — прошептала Марго.
Рейф приподнялся на локте и посмотрел ей в лицо. Напряженность черт выдавала его волнение, Марго видела, сколь много для него значил ее душевный срыв.
— Думаю, я узнал в тебе себя. Когда оглянулся назад, то понял, что страх очередной потери заставляет меня отстраниться от жизни, избегать риска испытывать глубокие эмоции. Мне казалось, так безопаснее, но вместо чувства защищенности пришло одиночество. Я догадался, что и с тобой происходит то же.
— Все так, — медленно проговорила Марго. — Я никогда не забывала о том, что было, но и никогда не позволяла себе вспоминать. Чтобы выжить, нужно было спрятаться от страха, и поэтому я отрезала себя от всего и… всех.
— Ты говоришь так, будто все это в прошлом.
— Да, потому что на этот раз ты не дал мне убежать от себя. Спасибо тебе, Рейф. Кстати, может быть, ты не понял, когда я говорила об этом раньше, — я люблю тебя, Рейф.
