– А ведь он приехал в Треттфорд специально, чтобы поинтересоваться, отправлено ли ему приглашение, – воскликнула Джорджия, – которое я собственноручно выбросила. – Она состроила гримаску. – Наверное, не следовало быть столь бессердечной, но я понимала, что он станет мне досаждать.
– Не думаю, что Селлерби заподозрил неладное, – возразил Дрессер. – По крайней мере сомневаюсь в этом. Люди такого сорта в упор не видят очевидного, если это идет вразрез с их желаниями. Он приезжает в Треттфорд, намеренный всерьез начать ухаживать за леди Мейберри, но там вновь встречает герцога де Бофора, который путает все его планы. Там также множество не менее блестящих джентльменов. И тогда настало время скандалу вспыхнуть с новой силой.
– По-моему, это лишено всякого смысла, – возразил Перриман. – Чтобы письмо гарантированно попало в руки Элоизе, он должен был привезти его с собой. То есть заготовить его заранее. А сработана фальшивка весьма профессионально.
– Тут я всецело доверяю вам, сэр, – кивнул Дрессер.
– Ну вот! – воскликнула Джорджия. – Это полная ерунда!
– Необязательно. Я много думал об этом. В Эрне он почуял опасность: вокруг вас по-прежнему увивались титулованные поклонники – и запасся письмом заранее, на всякий случай. В любое время в его власти было вновь раздуть пожар и отпугнуть от вас обожателей, и тогда он остался бы единственным…
– Однако на тот момент уже были вы… – продолжила Джорджия.
– Да, я тогда уже был подле вас, – согласился Дрессер, – в качестве будущего супруга. И Селлерби, несомненно, прознал об этом. Я стал самым страшным его кошмаром. Он многое сказал мне при встрече, однако не знал о том, что произошло ранее на балу.
– Но как во всю эту мерзость угодила Элоиза? – задал Перриман очередной вопрос.
– Кажется, на обеде в Эрне они сидели рядом.
Джорджия застонала:
– А ведь я пыталась их сблизить, желая добра обоим. Кажется, в письме к нему я хорошо отзывалась о ней.
– И сама того не зная, посыпала солью его раны, – подхватил брат. – Удивляюсь еще, как он не возненавидел тебя с той же страстью, с которой любил! Он мгновенно раскусил Элоизу: ведь она проста как сама простота! Вообрази: она даже передо мной не стеснялась обнаруживать свою зависть и нелюбовь к тебе. Известно ли тебе, что ты красишь волосы и капаешь в глаза экстракт белладонны? – Он повернулся к Дрессеру: – Вы нарисовали правдоподобную картину, однако у вас нет доказательств.
– Я это знаю. Но кто-то все же смастерил поддельное письмо, явился с ним на бал, а там использовал его, чтобы отпугнуть от вашей сестры поклонников и опозорить в глазах гостей. Кто еще это мог быть?
– Все было на самом деле так плохо? – спросил Перри у Джорджии.
– Ужасно! Если бы там не было Дрессера… – Она взглянула на него так, что сердце Дрессера сильнее заколотилось, но тотчас же скромно потупилась. – Хвала господу, Дрессер отнял письмо у Элоизы. Когда родители отказались пригласить ее к себе в лондонский дом, она была так оскорблена и раздосадована, что вполне могла отослать его кому-нибудь для публикации.
– Стало быть, карикатуру тебе могла прислать именно она, – резонно заметил Перриман.
– О нет! – Джорджия вновь едва не плакала. – Она далеко не во всем виновата, Перри. Ведь ее тоже заточили в Эрне, и если мне посчастливилось избежать общества Меллисент, то ей повезло куда меньше. А Меллисент пребывает в святой уверенности, что я навлекла позор на весь свой род и должна быть сурово наказана за это.
– А как тебе такая версия: Меллисент присылает карикатуру сестре с припиской: «Используй по своему разумению»? Вполне в духе моей дражайшей золовки – хранить эту пакость в течение года в надежде использовать при удобном случае! – сказал Перриман.
– О господи! Элоиза строчит слезные жалобы Меллисент, замалчивая собственную злобу, но живописуя мое бесстыдство и жестокость. А Меллисент присылает ей оружие. Но вовсе не затем, чтобы вновь раздуть скандал, о нет, ведь она от чистого сердца полагает, что он позорит семью. Нет, просто для того, чтобы меня ранить!
– Прелестная семейка эти Перриманы, – подмигнул Перри, искоса взглянув на Дрессера. – Все еще хотите с нами породниться?
– Да, – ответил Дрессер, ни мгновения не раздумывая, и взглянул на Джорджию: – Обещаю не быть похожим на Селлерби. Кстати, о нем: нанеся один удар, он может повторить попытку. Как мы можем остановить его?
– Погодите, – прервала его Джорджия. – А не могла ли Меллисент прислать Элоизе то самое письмо?
Дрессер призадумался, однако Перриман покачал головой:
– Не сходится. Она не смогла бы найти того, кто состряпал бы качественную подделку – особенно не выезжая из Эрне. И потом, если бы она вознамерилась послать письмо Элоизе, то вынуждена была бы прибегнуть к услугам почты, а Элоиза утверждает, что письмо попало к ней в руки на балу. Тебе, моя дорогая сестренка, хочется, чтобы злодейкой оказалась она, а вовсе не Селлерби.
– Да, – грустно кивнула Джорджия. – Я уже привыкла к тому, что Меллисент терпеть меня не может, но вот Селлерби… Я искренне полагала, что мы с ним друзья – по крайней мере были ими…
Перриман потрепал ее по руке и поднялся:
– Итак, я отправляюсь на поиски фальсификатора. Мы не намерены никого призывать к ответу, поэтому мне скорее всего удастся поговорить с нужным человеком. А на очной ставке со свидетелем Селлерби придется признать свою вину, и он сделает все, лишь бы не угодить в эпицентр скандала. – Он чмокнул сестру в щеку: – Наберись терпения, дорогая!
Джорджия сквозь слезы улыбнулась вслед брату. Как же хорошо, что Перри вернулся, – он поможет. И все же то, что она только что услышала, глубоко ее потрясло. А слова брата звучали в ушах: «Прелестная семейка эти Перриманы. Все еще хотите с нами породниться?» И в ответ – непоколебимое «да» Дрессера.
Она знала: Дрессер никогда не стал бы докучать ей подобно Селлерби, но мысль о его разбитом сердце была для нее невыносима. Ах, зачем она позволила случиться тому, что произошло ночью!..
– Еще чаю? – спросила она.
– Нет, спасибо. Мы могли бы прогуляться по городу, если у вас нет неотложных дел.
Джорджия взглянула на Дрессера. В душе ее странным образом смешались раздражение и нежность. Разумеется, он не Селлерби.
– Я совершенно свободна. За исключением груза вины. Я виновна в том, что Селлерби потерял рассудок.
– Полная чушь. Отчего-то все прочее мужское население Англии ухитрилось не сойти с ума от ваших прелестей.
