Казалось, все складывалось удачно для запланированного будущего Импрес: приехал Этьен, прекрасно выглядевший в вечернем костюме, лишний раз, подтверждая своим видом репутацию самого красивого и обаятельного мужчины Парижа. Он был внимателен к детям и дружелюбен с Импрес, полностью посвятив себя на этот вечер обязанностям сопровождающего, собеседника и партнера по танцам. И Импрес искренне смеялась, что, как она думала, будет невозможно после предыдущей ночи.
В признание своих новых намерений Импрес отбросила траур и надела жизнерадостное платье из алого шелка, украшенное черным кружевом и несколькими ярдами серебряных лент, — экстравагантный вечерний туалет, который очень соответствовал ее приподнятому настроению и розам Этьена. Они украшали ее волосы и корсаж сильно декольтированного платья. Когда она под руку с Этьеном вошла в зал, внезапно наступившее молчание показало, что все гости поняли, что герцог де Век выиграл клубное пари. При виде вышедшей из траура бывшей графини де Жордан у всех присутствующих захватило дух. Прекрасные волосы и кожа подчеркивались интенсивным красным цветом платья, а изумительное кружево добавляло в ее облик порочности.
— Ну, эта девушка восстановила семейную судьбу — и сторицей, если привлекла к себе внимание де Века. Он очень великодушный человек. — Сказавшая эти слова, рассматривала Импрес через отделанный эмалью лорнет.
— Она так же дерзка, как и ее отец, и очень обращает на себя внимание… все-таки наследственность много значит, — заметила ее собеседница, в свою очередь разглядывая Импрес. — Кто, кроме Максимилиана де Жордана решился бы увести девушку, обрученную с сыном английского посла? Все пытались флиртовать с дочерью английского графа, которая была самой прекрасной девушкой Парижа в тот сезон, — продолжила она, критически изучая Импрес взглядом вдовы, перед глазами которой прошли десятки красивых девушек, — но каждый понимал границы этого флирта. Только Макс мог позволить себе хотеть то, чего не пристало, — закончила она с видом пожилого человека, обсуждавшего прошлое так, словно оно было настоящим.
Обе владелицы лорнетов одновременно подвинулись поближе, желая оценить великолепную дочь Максимилиана де Жордана, которая в объятиях герцога де Века провальсировала от них так близко, что они почувствовали запах роз.
— Я люблю танцевать, Этьен. — Импрес улыбнулась партнеру. — Вы прекрасно танцуете.
Его ответная улыбка была ободряющей, глаза под немного прикрытыми веками были полны восхищения тем, что она получает удовольствие от танцев. Веселье искрилось в ней, словно шампанское, и Импрес была так хороша, что ему захотелось поцеловать ее. Розы были выбраны превосходно; их цвет изумительно гармонировал с волосами и кожей.
— А ваша жена не будет возражать? — деликатно спросила Импрес, потому что это был их десятый подряд танец, и она только сейчас заметила, что Изабелла также присутствует на балу. Когда герцог предложил сопровождать ее, она предположила, что жены Этьена нет в Париже или она приглашена куда-нибудь еще, и хотя Импрес понимала, что их брак носит династический характер, но все же ей было не по себе от неопределенности, какой декорум требуется соблюдать в присутствии обоих супругов.
— Возражать против чего? — отсутствующе ответил герцог, так как его внимание сосредоточилось на высоком темноволосом молодом человеке индейского происхождения, вошедшем в танцевальный зал из карточной комнаты.
Импрес все более убеждалась в том, что сделала правильный выбор. Сегодня она получит огромное удовольствие. Этьен не только превосходный танцор, он все время развлекает ее, так что она вообще и не думает о Трее.
Как все легко идет, подумала она самодовольно и упрекнула себя, что не видела ранее преимуществ такого восхитительного мужчины, как Этьен.
Однако самодовольство сразу же покинуло ее, когда она заметила темную голову Трея, склонившуюся к светлым, как одуванчик, волосам красивой молодой женщины с вызывающе оголенными плечами, которые он обнимал, улыбаясь ей. Пораженная интимностью его улыбки и собственническим положением его рук, Импрес сбилась, нарушив ритм танца, и наступила на ногу Этьену. С улыбкой извинившись перед ним, она заставила себя отвести взгляд от поразительной картины — дама, которую прижимал к себе в танце Трей, была Клотильда Шиме, пользующаяся огромным успехом в Европе богатая наследница. Клотильду считали отпрыском прибалтийской аристократической семьи, что подтверждалось не только ее белыми волосами, но и диковатым нравом.
Волнующий трепет охватил Импрес, когда она представила себе Трея и Клотильду в постели, и сразу же, как закончился танец, она попросила шампанского.
— Пожалуйста, два бокала, — сказала она с напряженной улыбкой. И, когда Этьен принес их, она выпила шампанское с неприличной поспешностью.
— Надеюсь, это не в предвидении того, чтобы провести со мной время, — шутливо сказал герцог, обезоруживающе улыбаясь.
Импрес покраснела от его предположения и не в состоянии признаться, что она безнадежно ревнует Клотильду Шиме к мужчине, который не питал к Импрес ничего, кроме плотского вожделения, ответила:
— Нет, конечно, нет. Танцы вызвали у меня жажду, вот и все.
— Может быть, еще бокал? — спросил герцог тактично, стараясь, чтобы она чувствовала себя уверенно, и, пытаясь удержать Импрес в ее экспансивном веселье.
— Да, пожалуйста. — И еще один бокал был опустошен так же стремительно.
Было уже совсем поздно, и Импрес с герцогом собирались уезжать, когда Трей подошел к ним. Несмотря на все его благие намерения игнорировать Импрес, он посчитал невозможным уехать в Америку, не попрощавшись с ней. Мысль о том, что он больше никогда не увидит ее, неудержимо повлекла его к Импрес.
— Добрый вечер, — сказал Трей, обращаясь к ним обоим, но глядя на Импрес.
У него под ухом был ясно виден ровный прикушенный овал, заметно выделяющийся на его бронзовой коже. Импрес смятенно покраснела при виде оставленного ею страстного клейма.
— Я не знал, что вы друг Ле Нотра, — сказал герцог.
— Вовсе нет, — ответил Трей, не отрывая глаз от Импрес. Импрес обмахивалась веером из страусовых перьев, чтобы не выдать дрожания рук.
От внимания герцога не укрылись напряженные жесты Импрес и Трея и тоска в их глазах. Было ошибкой показывать страстное желание так явно. Несдержанная юность. Впрочем, потом научатся.
— Утром я уезжаю, — сказал Трей, и желваки заходили у него на скулах, — поэтому я хотел бы попрощаться. Пожалуйста, скажи детям, что я напишу им. — Голос у него был низкий и очень ровный.
