– Представляешь, он бросил свою провинцию!
– Летел сюда день и ночь.
– На все его мольбы вернуться в Магнезию Сафия отвечала ему «нет»!
– Даже после того, как его сын подрос.
– Говорят, – хихикнула одна из служанок, – принц просто обезумел от желания.
– Эта девчонка! – прошипела Нур Бану и замечание подействовало на разошедшихся сплетниц, словно ушат ледяной воды.
Один из младших евнухов, которых в султанском гареме оказалось бесчисленное множество, незаметно приблизившись сзади, осторожно потянул меня в сторону и сказал, что хочет кое о чем попросить. Оказалось, что телятина, та самая телятина, которую в гаремах готовили специально для евнухов – почему-то считалось, что, употребляя ее в пищу, мы останемся тощими и поджарыми, словно молодые бычки, а не превратимся в бесформенные глыбы жира, – вчера вечером протухла. И вот, как теперь выяснилось, все евнухи маются животом.
– Если бы вы могли остаться тут хотя бы на пару часов, пока из старого дворца не доставят все необходимое… – причитал он.
– Конечно, Абдулла, отправляйся с ним, – вмешалась моя госпожа. – Тем более что наша беседа вряд ли будет тебе так уж интересна, – усмехнулась она.
Я и глазом моргнуть не успел, как на меня напялили белую чалму и зеленый, отороченный мехом халат – своеобразную форму, которую носили все, кто служил в дворцовом гареме, – и объяснили, где мне стоять на посту. Оказалось, что пост этот в мабейне, в центральной его части.
А там явно бушевали страсти. Судя по доносившимся голосам, Мурад и Сафия ссорились. Я навострил уши: в голосе Сафии звенел едва сдерживаемый гнев, который она выплеснула на голову своего возлюбленного.
– Хотелось бы мне знать, что это все означает? Ради чего, во имя Аллаха, тебе вдруг понадобилось торчать столько времени в Константинополе? Почему ты бросила меня? Почему тебе непременно нужно оставаться здесь? Что ты вообще делаешь тут целыми днями и почему нельзя заниматься этим в Магнезии?
– Я знаю, ты ничуть не меньше меня расстроен тем, что эта затея с повозкой с сеном не увенчалась успехом и из мятежа ничего не вышло. Но, мой принц, ты должен всецело мне доверять. Ты должен верить, что я тружусь не покладая рук, чтобы помочь тебе…
– Выброси из головы дурацкую затею с мятежом! – прогремел Мурад. – Это слишком опасно – для тебя, для меня, для нашего сына, наконец. И потом, если хочешь знать, у меня нет ни малейшего желания стать султаном – если рядом со мной не будет тебя!
– Ты можешь жениться…
Последняя ее фраза заставила Мурада взорваться.
– Я ведь сто раз тебе объяснял, что дал клятву матери!
– Выходит, наш сын для тебя ничего не значит?
– Похоже, черт возьми, он и для тебя не так уж много значит!
– Что ты такое говоришь?! Конечно, я люблю нашего мальчика…
Тут из-за двери донеслось слабое хныканье, и я догадался, что все это время маленький Мухаммед тоже был там. Я невольно подавил вздох – да уж, малышу не позавидуешь! Иметь сейчас дело с Мурадом – все равно что оказаться с глазу на глаз с разъяренным быком!
– Ну, ну, дорогой, не плачь. Иди к маме.
Этот голос принадлежал другой женщине, и я понял, что при этой сцене присутствовала и кормилица маленького Мухаммеда. Мухаммед продолжал жалобно хныкать, в то время как София пыталась довольно неуклюже продемонстрировать всем свои материнские чувства.
– Да, да, я уже успел заметить, как сильно ты привязана к нашему сыну, – с едким сарказмом в голосе бросил Мурад. – Его так и тянет к тебе, просто как пчелу к меду!
Это, по-видимому, разъярило Сафию еще больше.
– Просто диву даюсь, чем тебе так не понравилась Магнезия?! – продолжал бушевать Мурад. – Между прочим, я сам там родился. И вырос тоже там.
– Ах, ну да, конечно. Сколько раз я слышала, как твоя достопочтенная матушка расписывала, какие чудесные дни она проводила там со своим обожаемым Мурадом! Так почему бы тебе не увезти туда ее вместо меня? Уж она бы окружила тебя истинно материнской заботой!
– Магнезия – чудесный город. И самое подходящее место для ребенка. Ни грязи, ни вони, ни толпы – не то что здесь, в Константинополе!
– Я там умру от скуки.
– Что ты сказала?
– Что там я умру от скуки. Там всегда такая тишина, что в ушах звенит – того гляди и слышать разучишься.
– Скука?! О чем ты говоришь? Тебе будет скучно там – со мной?
– Ты сам это сказал – не я. Я этого не говорила.
– Проклятие! Может, ты объяснишь наконец, в чем дело? Что, я уже недостаточно хорош для тебя, да? Да ты помнишь, с кем говоришь! Я наследник Оттоманов! И у тебя язык поворачивается сказать, что тебе со мной скучно?!
– А я ничего такого и не говорила! – самым невинным тоном пропела Сафия.
– Во имя Аллаха, признавайся – неужели ты неверна мне?
– А что, это была бы неплохая шутка, верно? Изменить тебе тут, за этими толстыми стенам, где на каждом углу торчит мрачный евнух, а твоя досточтимая матушка шпионит за мной с утра до ночи? Стоит мне только нос высунуть за дверь, а она уже тут как тут!
– Ну, знаешь, еще ребенком я слышал много рассказов о всяких гаремных штучках! Так что можешь не морочить мне голову. Мне известно, что иногда такое случается. И в гарем можно пробраться – например, в корзине с бельем.
– Можешь мне поверить, если бы я вздумала обзавестись любовником, то выбрала бы себе такого, который не унизился бы того, чтобы позволить запихнуть себя в корзину с грязным бельем! Нет, мой господин, у меня нет любовника, хотя… Надо признаться, иной раз мне случалось поглядывать с тоской на блюдо с огурцами! Они такие длинные, такие прохладные… ммм… Возможно, это не такой уж грех, верно? Я имею в виду, когда женщина удовлетворяет себя сама, без муж…
– Шлюха! Грязная, продажная потаскуха!
Я услышал, как кормилица сдавленно ахнула. И тут же замолкла, словно у нее судорогой сдавило горло. Вероятно, подозвав малыша к себе, она попыталась зажать ему уши, чтобы он ничего не слышал.
Сафия звонко рассмеялась:
– Возможно! Ну, и что ты теперь будешь делать? А? Что ты собираешься делать, я спрашиваю? Шлюха я или не шлюха, но я как-никак мать твоего сына, твоего первенца! Мы с тобой связаны навечно, мой дорогой повелитель! Так что ты намерен делать – прикажешь придушить свое драгоценное отродье? Или сделаешь это собственными руками?
– Спаси нас, Аллах! – в ужасе простонала кормилица.
– Ну уж нет! Но ты забыла, что я могу взять другую женщину. Любую чертову женщину из этого чертова гарема, если захочу! Вообще любую – в этой стране, да и во всем мире, коль на то будет моя воля!
