— Ты пострадал, обгорел, Колин? Что случилось?
— Поехали на станцию. Расскажу по дороге. — Он свистнул Сэнда, вскочил на жеребца и затем помог ей сесть впереди себя.
Она устроилась в его объятиях с ощущением не испытанного доселе умиротворения и радости. Пока они ехали, Колин вкратце описал ей произошедшее с Иден и Волком и закончил сценой пожара в магазине Баркера.
— Этот малокровный Эдвард Стэнли стоял за всей тусонской шайкой! Потрясающе. Бедная старая Софи Стэнли. Надо думать, теперь-то Люсиль Гесслер заменит ее на посту законодательницы мнений светского общества Прескотта.
Колин фыркнул.
— Меня больше заботит наш ночной кров, чем то, чем займутся эти старые греховодницы. Пусть они там сами с собой сражаются сетями и трезубцами.
Представив себе, как ледяная сухонькая Софи и пухленькая Люсиль кружатся в гладиаторской схватке, Мэгги не выдержала и рассмеялась.
Колин уткнулся в ее шею и прошептал:
— Что тебя так позабавило?
Она вытерла слезы веселья и прошептала:
— Ничего особенного. Просто я счастлива. Вот и хихикаю, как школьница. — Она помолчала, потом спросила тихо:
— Колин, как ты думаешь, а кровати на станции мягкие или хотя бы большие?
— А это имеет значение?
— Нет. Вовсе нет.
Станция располагалась в обширном строении из саманного кирпича с традиционным внутренним двориком. В одном крыле находились стойла для лошадей, а в другом — кухня и столовая для путешественников. Номера для желающих заночевать были без особых удобств, но имя Колина Маккрори было известно даже в этом достаточно уединенном месте. Через час они уже устроились в номере, хоть и обставленном в спартанском духе, но чистом, где исходил паром в прохладном ночном воздухе большой чан горячей воды.
— Сначала леди, — сказал Колин, когда за служанкой закрылась дверь. Он показал на чан, пожирая Мэгги глазами.
— Тут достаточно места для двоих. — В ее глазах отразилось его ненасытное желание, когда она медленно подошла к нему.
— Я грязный после пожара, я всю воду загрязню, — сказал он голосом, приглушенным и хриплым.
— Наплевать. Еще нальем. Кстати, у тебя могут оказаться ожоги, о которых надо бы позаботиться. Я осмотрю каждый дюйм твоего тела, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке, — медленно сказала она, встречая губами кончик его языка и кладя руки ему на грудь. Пальцы начали расстегивать рубашку, проскальзывая под хлопчатобумажную материю, чтобы приласкать серебристо-темные волосы на груди.
У него перехватило дыхание, а потом сердце понеслось вскачь.
— Мэгги, Мэгги, — шептал он, взяв ее лицо в ладони и вглядываясь в тонкие любимые черты.
Взгляд скользил по тонкому прямому носу, громадным голубым фарфоровым глазам с пушистыми каштановыми ресницами, по изогнутым бровям. Благородные черты, дарованные ей предыдущими поколениями.
— Ты так прекрасна. Я восхищаюсь вами, миссис Маккрори. — И подушечками больших пальцев он провел по ее лицу.
Мэгги от блаженства на мгновение закрыла глаза, прижимаясь к нему, ощущая его тепло и силу крепкого тела. Его ладони медленно скользнули вниз, лаская шею, затем начали расстегивать жакет. Она помогала ему, быстро сбрасывая одежду с плеч. Пока он расстегивал ее кружевную блузку, она стягивала с него потрепанную рубашку.
Когда он распахнул блузку и ладонями обхватил ее груди сквозь ажурную сорочку, она изогнулась и застонала.
— Твое тело — сама роскошь и совершенство. И никогда не прячь его под корсет, — прошептал он.
Скоро ни один корсет уже и не подойдет. Она должна рассказать ему о ребенке. Но не сейчас. Попозже. Она опустила руки и принялась расстегивать ему ремень, языком обводя каждый мускул на плечах и груди. В считанные мгновения они раздели друг друга. Мэгги не хотела отпускать его, ей хотелось, чтобы он подольше постоял обнаженным посреди комнаты, освещенный светом лампы, отражающейся переливами на мускулах его большого крепкого тела. Она принялась покрывать быстрыми и легкими поцелуями ободранную и покрытую волдырями кожу спины и шеи.
— Это лучше помогает, чем мазь от ожогов. Гораздо лучше, — прошептал он, в восторге от ее любовной дерзости, так странно констрастирующей с поведением той леди, которую она изображала для окружающих.
Когда ее прохладные ладони легли на его плечи, заставляя опуститься в чан, он подчинился.
— А теперь ты иди сюда, — пригласил он, протягивая руки и привлекая ее к себе за мягкие изгибы бедер.
Она шагнула в чан и встала там на колени, лицом к нему, держа в руках тряпочку и кусок мыла. Он взял их у нее.
— Позволишь?
Колин отбросил тряпку и намылил мылом руки. Он начал бережно обтирать ее кожу, начав с пальцев и продвигаясь по руке к ключицам. Намылив руки еще, он перешел к манящим грудям. Розовые соски раскраснелись в теплой воде, набухая под его пальцами, нежно их ласкающими.
— У тебя грудь немного пополнела. Жизнь в Аризоне идет тебе на пользу, — прошептал он, оглаживая выемку между грудями и плавно соскальзывая к талии.
— Мне на пользу жизнь с тобой, — пробормотала она, когда он добрался до ее ягодиц и потянул ее к себе.
Она ощутила, как в легкую выпуклость мягкого живота упруго упирается его отвердевший член.
— Отдай мне мыло, — прерывисто дыша, сказала она.
Повторяя его движения, она намылила руки и принялась за его волосы и лицо, затем взяла тряпку и смыла, когда он попросил не заливать ему глаза пеной.
— Я хочу видеть, что мы делаем.
Она продолжила методическое обмывание, втирая мыло в его тело небольшими круговыми движениями, отчего вскоре на волосах груди образовалась ажурная картинка из пены. Когда ее руки добрались до его затвердевшего жезла и начали его обмывать, коварно поглаживая пальцами, сжимая ладонями, он закинул голову назад и сжал зубы, выругавшись про себя от наслаждения.
Колин ответил тем же, опустив руки к рыжеватым волоскам между ног, добравшись до набухших губ и поглаживая их, пока она со стоном не произнесла его имя. Через несколько минут они оба, покрытые пеной с ног до головы, терлись друг о друга, скользя, ласкали и обтирали друг друга. Дыхание их стало тяжелым и прерывистым, странно контрастируя с медленными и деликатными движениями рук и тел.
Наконец дрожащими руками Колин нащупал стоящий рядом с чаном ковш для ополаскивания и вылил воду на плечи Мэгги.
— Я больше не могу ждать, — хрипло сказал он, поливая ее чистой водой. Затем он принялся за себя, выливая холодную воду на голову и позволяя ей стекать вниз, по телу.
Мэгги наблюдала за стекающими ручейками, пальцами провожая их по груди и плоскому животу, пока опять ее руки не сжали его фаллос.
