— Я не знаю, как бы я могла жить, не приходя сюда, — ответила Долли.
Я уехала в обычное время, приблизившись к тропе, спешилась и повела лошадь под уздцы. Стояла глубокая тишина, а темнота придавала этому месту мрачный вид. Если бы я не знала, что Билли Графтер на свободе, я бы могла поверить в то, что видела привидение.
На второй день, когда я собиралась навестить тетю Софи, я встретила по дороге Долли и у меня возникло ощущение, что она меня поджидала. Так оно и оказалось.
— О, миссис Френшоу, я надеялась увидеть вас. Мадемуазель д'Обинье сегодня неважно себя чувствует.
— Вот как? В чем же дело?
— Ничего особенного.
Она просто устала и весь день ей хочется спать. Жанна просила передать, если я вас встречу, чтобы вы отложили визит. Я сама сегодня не видела мадемуазель. Когда я пришла, Жанна сказала прийти завтра.
— А, понятно.
— Миссис Френшоу, я хотела бы поговорить с вами. Не могли бы вы немного прокатиться со мной верхом?
— Ну конечно, Долли.
Ее предложение обрадовало меня. Мне всегда было трудно разговаривать с ней. Я и Дэвид считали, что она слишком часто предается мрачным мыслям, и, если Долли нуждается в поддержке, мы могли бы ей помочь.
Мы повернули своих лошадей прочь от Эндерби, и я спросила:
— Куда поедем?
— Эви и я любили ездить вдоль моря.
— Тогда, наверное, тебе не хочется ехать туда.
— О, напротив. Я часто туда езжу. И мы поехали в южном направлении.
— Замечательно, что я могу ходить в гости к мадемуазель.
— Для нее это тоже хорошо. Я думаю, вы ей действительно очень нравитесь, Долли.
Щеки ее залились румянцем.
— Вы действительно так думаете, миссис Френшоу?
— Конечно.
— Она многому меня научила. Французскому и многому другому. Я так люблю туда ездить, особенно после того, как я потеряла Эви.
— Понимаю, — сказала я.
— Она так сочувствует мне. В конце концов, она ведь тоже пережила ужасные события, правда?
— Да.
— Вы чувствуете запах моря, миссис Френшоу?
— О да. Сейчас почувствовала. Здесь так хорошо.
— Эви это тоже нравилось.
Мне было интересно, что же она хочет мне сказать, но я решила предоставить ей возможность заговорить первой. Мне казалось, что она легко может снова превратиться в ту скрытную Долли, которую я всегда знала.
Мы перешли на галоп и понеслись, как ветер над зелеными полями. Долли была хорошей наездницей и, казалось, в седле обретала уверенность в себе.
Затем мы увидели море. Это было серое, спокойное ноябрьское море: на воде не было даже ряби, а в воздухе — ни малейшего ветерка.
— Не спуститься ли нам на берег? — сказала она. — Мне там очень нравится.
Я последовала за ней и, когда копыта наших лошадей коснулись песка, увидела лежащую на берегу лодку.
— О, смотрите, — сказала Долли. — Не подъехать ли нам к ней?
Мы поскакали по песку туда, где лежала лодка. Долли повернулась и взглянула на сарай для лодок.
— Мне кажется, там кто-то есть.
— Наверное, хозяин лодки, — сказала я.
— Не пойти ли нам посмотреть? Давайте привяжем лошадей здесь, к этой скале. Мы с Эви именно здесь оставляли своих лошадей, когда приезжали сюда.
— Хорошо.
Я спешилась и привязала лошадь. Долли уже направлялась к сараю.
— Есть кто-нибудь? — окликнула она. Ответа не последовало.
— Мне все-таки показалось, что я кого-то видела, — сказала она. Заглянем внутрь.
Она осторожно толкнула дверь и вошла. Я последовала за ней.
Дверь внезапно закрылась, н я оказалась в темноте. Мне что-то накинули на голову. Я почувствовала резкий удар по голове, и затем наступил мрак.
Первое, что я увидела, открыв глаза, была Долли. Она сидела на трехногом табурете и смотрела на меня.
Я лежала на полу, состояние у меня было полуобморочное, голова болела, запястья и лодыжки плотно охватывали веревки.
— Долли… — запинаясь, проговорила я. — Что… что случилось?
Она сказала:
— Быстро же вы пришли в себя. Всего лишь десять минут прошло с тех пор, как мы вошли сюда. Я привела вас сюда, миссис Френшоу, чтобы убить.
Если бы у нее в руках не было пистолета, она показалась бы мне смешной.
Увидев, что взгляд мой направлен на него, она сказала:
— Я знаю, как им пользоваться. Это одна из вещей, которым меня научили.
— Долли! Что это? Что за игра?
— О нет, это очень серьезно. Смерть — вещь серьезная.
— Ты на самом деле…
Она сказала:
— О да. Вы должны умереть. Вы убили Эви и умрете, как она.
— Ты сошла с ума. Никто не убивал Эви. Она сама себя убила.
— Она убила себя, потому что ее вынудили.
Это убийство… а убийцы должны умереть.
— Долли, постарайся быть благоразумной. Давай поговорим. Что у тебя на уме? Что это все значит?
— Я вам все расскажу. У нас есть время, потому что я не убью вас до тех пор, пока сюда не приедет Билли.
Это — часть уговора.
— Билли? Билли Графтер?
— Да, Билли Графтер.
— Значит, вы с ним друзья? Она кивнула.
— Ведь он же был другом Альберика, не так ли? — Она улыбнулась. — Вам не пошевелиться, правда? Вы хорошо связаны. Это Билли сделал.
— Он здесь?
Она кивнула.
— Он с ним расправится. Вот что он сделает. А я расправлюсь с вами. Он помог мне, а я помогу ему. Вы не понимаете, да? Билли очень скоро будет здесь. Тогда продолжим.
Она погладила пистолет, и я подумала: «Она не шутит. Она безумна».
— Почему вы, согрешив, можете свободно разгуливать, когда моя сестра Эви… — Лицо ее скривилось, как будто она собиралась заплакать.
— Долли, — сказала я, — давай поговорим.
— А разве мы не разговариваем?
Видите ли, вы совершили прелюбодеяние. Вы нарушили седьмую заповедь. Вы замужем за хорошим человеком и изменили ему с плохим. Это было в Эндерби, когда имение стояло пустым, еще до того, как туда приехала мадемуазель. Мы знали, что вы там с ним. Мы ведь напугали вас, правда, когда вы услышали наши голоса через переговорную трубу?
— Значит, это были вы?
— Да, Эви и я. Вы так струсили. Нас это рассмешило. А затем Эви влюбилась. Она говорила, что любовь — самая прекрасная вещь… У нее должен был родиться малыш. Я хотела, чтобы он родился, миссис Френшоу. О, я бы так о нем заботилась. А потом она убила себя.
— Ей ни в коем случае не следовало делать этого. Мы могли бы что-нибудь предпринять. Мы могли бы помочь ей.
— Все из-за вас, миссис Френшоу. Вы убили Альберика. О, вы удивлены, не так ли? Вы думали, что отцом ребенка Эви был Гарри Фаррингдон. Он ей никогда не нравился. Только наша бабушка этого хотела. А Эви нравился Альберик. Они любили друг друга, я была рада за них.
